Четвертая республика: Почему Европе нужна Украина, а Украине – Европа

Одна из первых задач новой власти — расчистить для движения транспорта главную улицу Киева. Помню ночные переговоры с атаманом высоченного казачьего редута (баррикады высотой более 2 метров) на Крещатике. Прозвище — Микола Суддя. Он и его люди категорически не хотят разбирать свою конструкцию.

— Против кого баррикада, от кого защищаемся? — спрашиваю Миколу. В Администрацию Президента он пришел в сандалиях на босу ногу и камуфляже. — Давайте освободим Крещатик, чтобы можно было проехать.

Переговоры на высшем уровне длились до пяти утра. После нескольких литров чая убедил Миколу переехать вместе с его людьми на базу отдыха на Трухановом острове. Как я слышал, часть из них отправилась потом в зону АТО.

Тревожно не только в Киеве. Какие-то «патриотические» сотни решают вопросы на западе и в центре Украины. На востоке и юге угроза исходит от диверсантов и сепаратистов.

Полный развал государственной машины. Государство не справляется даже со своими базовыми функциями — обеспечением национальной обороны и безопасности.

На первый взгляд, это естественное следствие революции. Так было в Париже начала 1790-х, в Петрограде зимой 1917–1918 годов. Старая власть свергнута, новая только создается. Но, в отличие от Великой французской революции и Октябрьской революции в России, в Украине 2014-го все старые институты на месте. Бежали только руководители, и то — не все. Госаппарат деморализован, но исправно сидит в своих кабинетах. Словом, дело не в революции. Думаю, причинно-следственная связь обратная: сама революция вызвана провалом государства.

Всемирный банк с 1996 года ведет базу данных, отражающих качество государственного управления — Worldwide Governance Indicators. Страны в ней ранжируются по шести категориям. По пяти индикаторам из шести («политическая стабильность и отсутствие насилия», «эффективность государства», «качество регулирования», «верховенство права», «сдерживание коррупции») ситуация в Украине в 2013 году была хуже, чем в 2003-м. Особенно заметной оказалась деградация в двух сферах — в политической системе и борьбе с коррупцией.

Интересно, что аналогичную траекторию проделали и государственные институты России. По сравнению с пиком, которого достигла Россия в результате либеральных реформ в 2000–2003 годах, ухудшение зафиксировано по пяти индикаторам из шести. Единственное различие: в Украине улучшилась ситуация с демократией, в России ВБ зафиксировал небольшое улучшение в сфере верховенства права.

Чем объясняется институциональный откат 2000-х? Думаю, главная причина — незавершенность трансформации советского государства и общества. Украина и Россия застряли в «постсоветскости», наши социально-политические системы представляют собой причудливую смесь современности и архаики.

Глубокие социальные изменения, порой подстегиваемые революциями, процесс не быстрый. В конце концов, первая постреволюционная «реставрация» Нового времени произошла в XVII веке в Англии. Потребовалась вторая, Славная революция, прежде чем в стране-лидере современного экономического роста начало складываться то, что нобелевский лауреат Дуглас Норт назвал «обществом открытого доступа», которое сделало возможным и построение либеральной демократии, и промышленную революцию. Целая серия маятниковых трансформаций в режиме революция-реставрация сотрясала Францию на протяжении почти столетия.

То, что регресс закономерен, не означает, что мы должны сидеть сложа руки. Мы обязаны вырваться из этого болота.

Какой конечный пункт нашего маршрута?

Мы должны построить общество равных возможностей, в котором политическая элита подотчетна гражданам, а группы интересов не могут сдерживать социальный и экономический прогресс. Пользуясь терминологией авторов известной книги Why Nations Fail Дарона Аджемоглу и Джеймса Робинсона, мы должны заменить экстрактивные политические и экономические институты, служащие меньшинству, инклюзивными, или открытыми для всех. Ключевую роль в этой трансформации играет верховенство права, перед которым все равны, невзирая на связи, заслуги, имущественный и социальный статус.

И в украинском обществе, и среди наших западных союзников существует консенсус относительно того, какая реформа является главной. Летний опрос общественного мнения ставит на первое место борьбу с коррупцией (65 % опрошенных) и связанную с ней реформу системы правопорядка (58 %)[33].

Люди требуют справедливости, и власть обязана ее обеспечить. Задача-минимум — наказать тех, кто в это тяжелейшее время продолжает заниматься коррупцией. Если для этого нужно проводить аресты в прямом эфире, как было с главой Госслужбы по чрезвычайным ситуациям Сергеем Бочковским, которого задержали прямо на заседании правительства, — значит так тому и быть. Главное только, чтобы такие дела доводились до конца.

Одновременно необходимо устранять основы коррупции, сокращая присутствие государства в экономике и общественной жизни. При этом нужно усиливать государство там, где речь идет о его базовых функциях, — прежде всего в правоохранительной системе.