Четвертая русская книга для чтения

Сбежали они с дороги, сели в кусты и ждут. Жилин подполз к дороге, смотрит - верховой татарин едет, корову гонит, сам себе под нос мурлычет что-то. Проехал татарин. Жилин вернулся к Костылину.

- Ну, пронес бог, - вставай, пойдем.

Стал Костылин вставать и упал.

- Не могу, - ей-богу, не могу; сил моих нет.

Мужчина грузный, пухлый, запотел; да как обхватило его в лесу туманом холодным, да ноги ободраны, - он и рассолодел. Стал его Жилин силой поднимать. Как закричит Костылин:

- Ой, больно!

Жилин так и обмер.

- Что кричишь? Ведь татарин близко - услышит. - А сам думает: "Он и вправду расслаб; что мне с ним делать? Бросить товарища не годится".

- Ну, - говорит, - вставай, садись на закорки, снесу, коли уж идти не можешь.

Подсадил на себя Костылипа, подхватил руками под ляжки, вышел на дорогу, поволок.

- Только, - говорит, - не дави ты меня руками за глотку, ради Христа. За плечи держись.

Тяжело Жилину, - ноги тоже в крови и уморился. Нагнется, подправит, подкинет, чтоб повыше сидел на нем Костылин, тащит его по дороге.

Видно, услыхал татарин, как Костылин закричал. Слышит Жилин, едет кто-то сзади, кличет по-своему. Бросился Жилин в кусты. Татарин выхватил ружье, выпалил, - не попал, завизжал по-своему и поскакал прочь по дороге.

- Ну, - говорит Жилин, - пропали, брат! Он, собака, сейчас соберет татар за нами в погоню. Коли не уйдем версты три, - пропали. - А сам думает на Костылина: "И черт меня дернул колоду эту с собой брать. Один я бы давно ушел".

Костылин говорит: - Иди один, за что тебе из-за меня пропадать.

- Нет, не пойду, не годится товарища бросать.

Подхватил опять на плечи, попер. Прошел он так с версту. Все лес идет и не видать выхода. А туман уж расходиться стал, и как будто тучки заходить стали, не видать уж звезд. Измучился Жилин.

Пришел, у дороги родничок, камнем обделан. Остановился, ссадил Костылина.

- Дай, - говорит, - отдохну, напьюсь. Лепешек поедим. Должно быть, недалеко.

Только прилег он пить, слышит - затопало сзади. Опять кинулись вправо, в кусты, под кручь, и легли.

Слышат голоса татарские; остановились татары на том самом месте, где они с дороги свернули. Поговорили, потом зауськали, как собак притравляют. Слышат трещит что-то по кустам, прямо к ним собака чужая чья-то. Остановилась, забрехала.

Лезут и татары - тоже чужие; схватили их, посвязали, посадили на лошадей, повезли.

Проехали версты три, - встречает их Абдул-хозяин с двумя татарами. Поговорил что-то с татарами, пересадили на своих лошадей, повезли назад в аул.

Абдул уж не смеется и ни слова не говорит с ними.

Привезли на рассвете в аул, посадили на улице. Сбежались ребя 1000 та. Камнями, плетками бьют их, визжат.

Собрались татары в кружок, и старик из-под горы пришел. Стали говорить. Слышит Жилин, что судят про них, что с ними делать. Одни говорят: надо их дальше в горы услать, а старик говорит: "надо убить". Абдул спорит, говорит: "я за них деньги отдал, я за них выкуп возьму". А старик говорит: "ничего они не заплатят, только беды наделают. И грех русских кормить. Убить, - и кончено".

Разошлись. Подошел хозяин к Жилину, стал ему говорить:

- Если, - говорит, - мне не пришлют за вас выкуп, я через две недели вас запорю. А если затеешь опять бежать, - я тебя как собаку убью. Пиши письмо, хорошенько пиши!

Принесли им бумаги, написали они письма. Набили на них колодки, отвели за мечеть. Там яма была аршин пяти, и спустили их в эту яму.

6

Житье им стало совсем дурное. Колодки не снимали и не выпускали на вольный свет. Кидали им туда тесто непеченое, как собакам, да в кувшине воду спускали. Вонь в яме, духота, мокрота. Костылин совсем разболелся, распух, и ломота во всем теле стала; и все стонет или спит. И Жилин приуныл, видит - дело плохо. И не знает, как выбраться.

Начал он было подкапываться, да землю некуда кидать; увидал хозяин, пригрозил убить.

Сидит он раз в яме на корточках, думает об вольном житье, и скучно ему. Вдруг прямо ему на коленки лепешка упала, другая, и черешни посыпались. Поглядел кверху, а там Дина. Поглядела на него, посмеялась и убежала. Жилин и думает: "не поможет ли Дина?"

Расчистил он в яме местечко, наковырял глины, стал лепить кукол. Наделал людей, лошадей, собак, думает: "как придет Дина, брошу ей".

Только на другой день нет Дины. А слышит Жилин - затопали лошади, проехали какие-то, и собрались татары у мечети, спорят, кричат и поминают про русских. И слышит голос старика. Хорошенько не разобрал он, а догадывается, что русские близко подошли, и боятся татары, как бы в аул не зашли, и не знают, что с пленными делать.

Поговорили и ушли. Вдруг слышит - зашуршало что-то наверху. Видит: Дина присела на корточки, коленки выше головы торчат, свесилась, монисты висят, болтаются над ямой. Глазенки так и блестят, как звездочки; вынула из рукава две сырные лепешки, бросила ему. Жилин взял и говорит:

- Что давно не бывала? А я тебе игрушек наделал. На вот! - Стал ей швырять по одной. А она головой мотает, не смотрит.

- Не надо, - говорит. Помолчала, посидела и говорит: - Иван! тебя убить хотят. - Сама себе рукой на шею показывает.

- Кто убить хочет?