Четвертая стена.

— В рабочей обстановке она всегда была предельно серьезной и ответственной. Возможно, поэтому и стала отличницей. Сильная и рассудительная — она была зрелой, как личность. Но когда я стал с ней общаться ближе, то я узнал, что Настя была еще очень доброй и отзывчивой. А еще с хорошим чувством юмора. Я буквально смотрел ей в рот; она стала моим примером для подражания. Я не просто влюбился в нее — я нашел в ней родственную душу. Как и она во мне. Казалось, что мы читаем мысли друг друга.

— Одна из тысячи, — перебил его Алекс и добавил, — Ту, которую ты найдешь лишь единожды в жизни и никогда не захочешь отпускать…

— Да… Да! — немного заторможено, но возбужденно ответил Джерри.

Алекс, заинтересованный историей Джерри, думал, какой вопрос ему лучше задать. С одной стороны, ему хотелось сразу докопаться до сути дела и узнать подробности ее смерти, и почему Джерри так сильно из-за этого переживает. А с другой стороны, подобная история любви нуждалась в раскрытии. Он выбрал вторую сторону медали. «Как вы начали встречаться?» — спросил Алекс. И тогда Джерри, позабыв всю тоску, начал рассказывать в подробностях о светлых моментах его прошлого.

…

Мы начали общаться уже в тот момент, как та вышла из академа. Правда, я был один из многих, кто с ней контактировал. Она была открытым человеком, интересным собеседником. Ну и, безусловно, красивой девушкой. Возле нее крутились, как парни, так и девушки. Однако фаворитов у нее было не так уж и много. А точнее — только двое: я и некий Даниил Родосский. Высокий, худой, даже, наверно, можно назвать его дрищем. У него были изогнутые тонкие брови и короткие русые волосы, которые он ежедневно укладывал так, чтобы они казались пышнее. Его глубоко посаженные серо-голубые глаза с приподнятыми уголками, вкупе с очками в тонкой оправе, создавали образ злобного азиата, чей взгляд прожигает людей насквозь. А небольшой, слегка вздернутый, римский нос и пышные губы, создавали на его лице гримасу, словно он постоянно ухмыляется. Я не просто так заостряю внимание на описании его внешности, ибо считаю, что она подчеркивает его скверную природу рационалиста, который пойдет на все ради успеха.

Последняя деталь его образа особенно важна — Родосский, мы его называли в институте именно так, был, сколько я его помню, самоуверенным, тщеславным и циничным. Но при этом очень умным, начитанным и, можно сказать, успешным человеком. Он практически всегда был во всем первый. И если кому-то удавалось его в чем-то превзойти, Родосский снова показывал свои отрицательные стороны: он становился завистливым и, как следствие, мстительным. Он мог кому-нибудь насолить из-за сущего пустяка. Причем делал он это особенно изощренно. Это не обошло стороной и наши с Настей отношения. Он то и дело пытался унизить меня перед ней, будто он считал, что так она тут же выберет его. Я даже порой задумывался: «Она точно ему нравится, или ему было важно просто превзойти меня». Но у него ничего не вышло. Вообще он странный парень. И обычно его все сторонились. Особенно девушки. И это его сильно бесило. Порой казалось, что Родосский злой по своей природе.

Но я отвлекся от основной темы: химия между нами возникла в начале ноября. Вроде, мы тогда всем потоком пошли в центр Москвы с плакатами. Был парад студентов, приуроченный ко Дню города. Народу больше, чем людей. Там была живая река — никак иначе. И, естественно, я не захотел толкаться в этой массе тел и решил сбежать, захватив с собой Настю. Мы с пользой провели время в кафе, а потом я проводил ее до дома, доехав с ней на метро. Именно в вагоне я признался ей в своих чувствах, и та ответила мне взаимностью.

…

История эта не показалась Алексу интересной, поскольку он ожидал узнать что-то дельное и важное. Но зато он прогонял у себя в голове описание внешности и характера этого самого Родосского, будто бы пытался сравнить себя с ним. И, как ни странно, находил с ним много общего. Вплоть до того, что Алекс решил, что он запросто мог оказаться на его месте. По идее, он и был на его месте — только в своей ситуации. Так же, как и Родосский, Алекс преследовал свои, в большей степени, интересы, ведомый амбициями и страстями — он был готов на все, чтобы помешать чужому счастью, которое тот даже и не думал замечать.

— Это все? — удивленно спросил Алекс.

— Ну, да. А что не так? — не менее удивленно отреагировал Джерри.

— Я ожидал какое-нибудь романтическое приключение и все такое.

— Знаешь, лучше скучно, но взаимно, чем красочно, но с горечью разочарования на губах.

— И то верно… — расстроенно ответил Алекс, а сам смотрел на Джерри, который выглядел самым счастливым человеком на земле. Воспоминания о возлюбленной, действительно, были самыми светлыми. И теперь ему было вдвойне неловко спрашивать у своего друга о смерти Насти. Однако Алекс решился и спросил, — Как она умерла?