Четвертая вершина

16 октября — день квалификационных соревнований. Участников много, и к основным прыжкам допустят только тех, кто выполнит квалификационный норматив — 16,10. Для нас вроде пустяковый результат, но не дай бог относиться к этим отборочным стартам легкомысленно. За день до прыжков Витольд Анатольевич — видно, специально приберег напоследок — рассказывает нам о том, как 10 лет назад на чемпионате Европы в Стокгольме он «завалил квалификацию».

Незадолго до чемпионата Креер прыгнул на 16,30. А норматив в Стокгольме был всего-то 14,60. Кажется, вовсе делать нечего. Первую попытку наш тренер выполнил чересчур свободно, а это вызвало небольшое увеличение последних шагов перед планкой. Заступ. Казалось бы, ничего страшного, отойди на полступни, беги в том же ритме и все будет в порядке. Но Креер заступил и во второй раз. Сознание того, что остался только один прыжок, усугубило не такую уж большую ошибку до размеров катастрофы. Представьте себе, вы приезжаете на чемпионат континента одним из фаворитов, готовитесь бороться за первое место и вдруг, по сути дела еще не начав борьбы, оказываетесь на грани поражения. Сложность положения Креера была еще и в том, что на раздумье просто не оставалось времени. Ведь после каждой попытки число участников «квалификации» сокращается — те, кто ее выполнил, уходят из сектора. И Креер решился на отчаянный шаг: он отнес разбег почти на целый метр — только бы не заступить! И он не заступил, но прыгнул только на 14,50. Чемпионат Европы для него закончился...

Витольд Анатольевич начал этот рассказ спокойно, назидательно. Но, видимо, воспоминание было для него таким сильным (хотя и прошло, не забывайте, 10 лет), что чувствовалось, как у него комок встал в горле. Да и у нас мурашки по коже пошли от этой истории. После этого нас уже не нужно было убеждать серьезно отнестись к «квалификации». Забегая вперед, скажу: эту историю я вспоминал всякий раз, когда предстояло выступать в квалификационных соревнованиях. Так крепко засела она в голове.

По своему опыту, да и по рассказам других прыгунов, знаю, очень мы не любим эту форму отбора. Много она отнимает нервов, а ведь их надо беречь до главного старта.

В чем главная сложность квалификационного старта? В идеальном случае норматив нужно выполнить в первой попытке с минимальной затратой нервной и физической энергии. Но часто желание сэкономить силы приводит к тому, что спортсмен недостаточно тщательно разминается, пренебрегает возможностью лишний раз проверить ритм разбега и (как в случае с Креером) недоступает до бруска или переступает за него. Вывод ясен: в «квалификации» нет мелочей, каждая деталь должна быть выверена до автоматизма. За пренебрежение к ним спортсмен жестоко расплачивается лишними попытками, расходом нервной энергии, такой нужной для основных соревнований. Между прочим, высокий результат, который показал Д. Джентилле в «квалификации», и объясняется тем, что он в первых двух прыжках заступал и третий совершил уже изо всех сил, боясь остаться за бортом финальных состязаний. Но обо всем расскажу по порядку.

У меня и у Коли Дудкина все прошло как надо. Прыгнули с первой попытки чуть дальше норматива и собрались уходить со стадиона. И вдруг после прыжка Джентилле — аплодисменты на трибуне. Даже не аплодисменты, овация. Что такое? Смотрим, на табло цифры зажглись непривычные — 17,10. Новый мировой рекорд! Так началась для нас Олимпиада: мировой рекорд Юзефа Шмидта, незыблемо державшийся с 1960 года, был побит в квалификационной попытке итальянцем Джузеппе Джентилле. Что же будет завтра?

В автобусе, увозившем нас в Олимпийскую деревню, сначала молчим. В нашей маленькой команде прыгунов тройным не все прошло гладко. Самый опытный из нас, Саша Золотарев, не смог выполнить норматив. Винить его в этом нельзя. Он получил за несколько дней до этого травму и вообще с трудом прыгал. Для него это прощание с большим спортом. Конечно, Саше обидно. Быть еще за год до Мехико безусловно сильнейшим, установить рекорд СССР, пройти сито отборочных состязаний и сорваться в самом конце пути. Так и не пришлось ему выступить ни на одной олимпиаде.

Витольд Анатольевич тоже расстроен. Хотя он и относится ко всем нам ровно, не выделяя никого, но, конечно, духовно Золотарев был ему ближе. Они ведь выступали вместе, да и разница в возрасте у них меньше — всего лет восемь.

Но постепенно мы оживляемся, и разговор, конечно, переходит на то, о чем мы думаем все: как Джентилле прыгнет завтра.