Четвертая вершина

Первых попыток соперников я почти не видел. Старался успокоиться, внушал себе, что самое главное в первом прыжке — технически правильно выполнить все движения. И видимо, я даже переусердствовал в этом спокойствии. Прыгнул всего на 16,46. Следом за мной прыгал Джентилле. Интересно, сбудется ли предсказание Креера, что итальянец «сгорел» после своего мирового рекорда? Надевая костюм, я провожаю глазами Джузеппе в разбеге и в прыжке. Что-то уж очень далеко... Взрыв аплодисментов подтверждает догадку. На табло снова цифры нового мирового рекорда — 17,22!

Встал со скамейки, поздравляю Джентилле, а он еще не отошел после прыжка. Пожимает мне руку, а смотрит сквозь меня. По-моему, и не видел, кто его поздравлял. Это как-то помогло мне «завестись». Во второй попытке мы с Колей должны были прыгать так, чтобы попасть в финал. Рассказываю об этих деталях, для того чтобы снова подчеркнуть: в Мехико были учтены практически все нюансы борьбы. От нас требовалось лишь выполнить все задуманное и спланированное. Легко сказать!

Коля выполняет задание — прыгает на 16,70. Это уже место в финале. Ну, думаю, сейчас я тоже так. Снимаю костюм и машинально веду глазами за бразильцем Нельсоном Пруденсио. Он от дорожки отскакивает как мяч. И опять аплодисменты. Что такое, и этот за 17 м прыгнул! Не выдерживаю, кричу Коле: «Пора и нам». И только тут сообразил, что он уже в финале, а мне пора прыгать. Все-таки, видно, прыжок Нельсона подействовал на меня. В разбеге я напрягся, потом у планки засеменил, но задачу решил — прыгнул на 16,84 и тоже выход в финал обеспечил.

Третья попытка шла спокойно. Никто никаких чудес не показывал, и, думаю, это помогло мне хорошо настроиться на прыжок. Помню, я сделал несколько имитаций, как говорят, отрегулировал технику. Перед прыжком успел прочитать свою картонку. Главное — не торопиться! Еще раз приказал себе: «Не торопись в прыжке» — и бросился в разбег. Легкость и свобода — такое ощущение осталось у меня от этого прыжка. Легкость и свобода, а результатом был новый мировой рекорд — 17,23. У меня он не вызвал никаких эмоций, кроме удовлетворения от грамотно выполненного прыжка. Так я стал лидером состязаний. Теперь восемь лучших прыгунов готовились к трем финальным попыткам. Можно было перевести дух.

Да в таких состязаниях мне еще никогда не приходилось участвовать! Каюсь, перед Олимпиадой, когда нам говорили о том, что олимпийские игры — соревнования особые, то мы, внешне соглашаясь, в глубине души сомневались. Считали, что так говорят больше для красного словца. Все-таки соперников своих мы достаточно хорошо знали, а то, что перед олимпиадой царит страшный ажиотаж, так мы к нему за месяц жизни в Мехико привыкли.

Но оказалось, что даже знакомые соперники могут преподнести на олимпиаде поразительные сюрпризы. И своеобразие именно XIX Игр было в том, что почти все участники финала, за исключением, пожалуй, сенегальца Мансура Диа и поляка Юзефа Шмидта, могли претендовать в Мехико на победу. Поясню свою мысль.

Зрителям, сидящим на трибуне, обычно кажется, что все участники ведут борьбу за победу. И в газетах часто пишут примерно так: «Столько-то спортсменов вышли в сектор для тройного прыжка, чтобы оспаривать золотую медаль». На самом деле, объективно это не совсем так. И до соревнований круг соискателей медалей, как правило, достаточно узок. А в процессе соревнования участников можно, конечно условно, разделить на несколько групп. Одни ведут борьбу только за первое место, другие нацеливаются на призовые места, третьи — довольны уже фактом самого выступления в финале и на большее не рассчитывают. Группа, в которой находится будущий чемпион, как правило, самая малочисленная. Бывает, что в ней вообще только один атлет, как это было, например, в прыжках в высоту у женщин в начале 60-х годов, когда в сектор выходила румынка Иоланда Балаш, или в том же виде у мужчин, когда выступал Валерий Брумель.

Так вот, в Мехико, повторю, можно было ожидать подвоха от каждого финалиста. В подтверждение своих слов скажу, что когда уже после состязаний познакомился с протоколом соревнований, то сразу же бросился в глаза такой факт: кроме Д. Джентилле в финале все остальные прыгуны улучшили свои предварительные результаты. Иными словами, борьба разгорелась с новой силой. И к финалу я готовился так, как будто бы и не установил мирового рекорда и прыжки только начинаются. Ведь передо мной был пример Джентилле, который, установив мировой рекорд в первой попытке, теперь был вторым...

Итак, финал. И опять начались сюрпризы. В четвертой попытке за 17 м прыгает австралиец Мэй, в пятой — Коля Дудкин — 17,09. В этот момент мы с ним занимали первое и третье места, и Витольд Анатольевич после признавался, что мечтал о том, чтобы соревнования уже заканчивались. Как говорится, «остановись мгновение!» Но соревнования продолжались...