Четвертая высота

– Под самым носом у немца пристроили, – сказал Грещенко. – В аккурат перед самыми окопами.

– Ну, завтра обстреливать, подлец, начнёт, – сказал паренёк и налил всем по кружке чаю. – Грейтесь, ребята!.. И что это за девчата нынче пошли бесстрашные! – добавил он, выбирая из горсти сухарей один побелее и пододвигая его к Гуле.

Гуля долго сушилась у печки, обогревалась горячим чаем. Потом она укрылась шинелью и прикорнула в уголке. Но спать ей не хотелось. Чуть только рассвело, она пошла посмотреть на свою работу.

В нескольких метрах от немецких окопов на подбитом танке развевался, хлопая от ветра, советский флаг. Широкое полотнище играло и переливалось мягкими складками. Оно как будто бросало вызов врагу, и немцы, видно, это почувствовали. Из окопа вылез сначала один немец, потом ещё двое. Этого только и нужно было нашим снайперам. Щёлкнул выстрел, другой. Две серые фигуры остались лежать на мокрой земле. Третий немец припал к земле и, чуть заметно пятясь, уполз к своему окопу.

– Нынче нашим снайперам дела хватит! – сказал Грещенко, незаметно появившийся возле Гули. – А ты, Королёва, иди-ка в землянку. Из штаба вызывают.

Гуля сбежала вниз по ступенькам. Ещё за дверью она услышала длинный телефонный звонок.

– Третий раз тебя вызывают, – сказал связист. Гуля схватила трубку.

– Сержант Королёва? – услышала она знакомый голос одного из офицеров первого батальона, Троянова. – С двойным праздником поздравляю.

– Спасибо, товарищ старший лейтенант… Только почему же с двойным? – спросила Гуля.

– А как же! С годовщиной Октября и с орденом!

– С каким орденом?

– Боевого Красного Знамени.

Телефонная трубка чуть не выпала у Гули из рук.

– Честное слово? Троянов засмеялся:

– Честное пионерское!

– А кого ещё из наших наградили? Всех?

– Ну вот ещё, всех! Кого следовало, тех и наградили.

– Да разве меня следовало?

– Выходит, что так.

В трубке щёлкнуло. Разговор был окончен. Гуля стояла у телефона взволнованная, растерянная. Дверь распахнулась. В землянку вошла Люда.

– Что с тобой? – спросила она с тревогой. – Случилось что-нибудь?

– Нет… То есть да! Я орден получила! Люда бросилась её обнимать.

– Я так и знала, так и знала! – твердила она.

– А вот мне и в голову не приходило, – задумчиво сказала Гуля. – Ужасно странно…

– Ничего странного, – рассердилась Люда. – Мало ты раненых на своих плечах перетаскала? Мало людей спасла? А сколько раз ходила в разведку? И ведь никто не посылал, по доброй воле…

– Нет, у меня сейчас воля злая, – сказала Гуля. – Только бы наступления дождаться!

Вечером Гулю и Люду позвали в блиндаж к Троянову. Кроме командиров, здесь были и бойцы, награждённые орденами.

На дощатом столе, на земляных полочках было разложено всякое угощение – копчёная колбаса, конфеты, пряники, – всё, что прислали к этому дню в ящиках и кульках из далёкого тыла. В больших жестяных банках желтел густой, тяжёлый мёд. Это Башкирия прислала подарок дивизии, сформированной на её земле.

Эшелон, гружённый подарками, прошёл сквозь пламя фронта и принёс взрослым людям радость – почти детскую. В блиндаже запахло чем-то домашним, уютным, вкусным.

– Праздником пахнет, – сказал кто-то.

Троянов разлил по стаканам и кружкам вино. Ка-дыр Хабибулин, который одновременно с Гулей был награждён орденом, торжественно взял в руки свой стакан.

– Разрешите сказать, товарищ старший лейтенант, – обратился он к Троянову.

– Говори, Хабибулин, говори.

– Не знаю, как сказать… – начал Кадыр задумчиво. – Когда я вот такой был, – он показал рукой на аршин от земли, – я одно слово от отца слышал. А мой отец от своего отца это слово слышал. Будто джигиты наши со своим командиром до Парижа дошли (такой город есть), когда Наполеона гнали. Вот хочу я выпить, чтобы наша дивизия до Берлина дошла!

– Есть такой город! Дойдём до него! – сказал Троянов, и все дружно захлопали в ладоши.

С лёгкой руки Хабибулина все развеселились. Вина было немного, и поэтому чуть ли не каждый глоток вызывал новый тост. Пили за родных, разбросанных по далёким городам и сёлам, за товарищей на других фронтах, за города, в которых выросли или которые прошли с боем.

– Товарищи! – негромко сказал Алексей Топлин, командир артполка.

В блиндаже было шумно, но все услышали его и обернулись.

– Товарищи! – повторил Алексей Топлин. – Давайте выпьем за победу, которая уже не за горами, за то, чтобы эта война была самой последней на земле!

Разом сдвинулись, стукнули одна о другую, жестяные и алюминиевые кружки.

– Пейте до дна! – предложил кто-то. – Лучше Топлина всё равно никому не сказать!

– Погодите, – сказала Гуля, – оставьте хоть по глотку. Это верно, что лучше нашего последнего тоста ничего не придумаешь. Поэтому я и не буду ничего говорить. Давайте молча, без слов, выпьем за тех наших товарищей, которые ещё вчера были с нами и которых больше нет.

– За Асю! – шёпотом сказала Люда.

– И за неё!

В блиндаже стало тихо. Но ненадолго. Дружный и грозный залп потряс воздух. Все станковые пулемёты, все автоматы и винтовки били по немецким окопам.

– Это наш салют большой победе! – сказал Троянов.

– Нет, тот будет громче! – ответила Гуля.