Четвертое измерение

А дня через два пришел ко мне Теймур, уселся на койке, обнял, поцеловал и сказал: «Прости, друг. Но вот, что было. Твой приятель Котмышев подружился со мной и, войдя в доверие, начал потихоньку восстанавливать меня против тебя, убеждать в твоей неискренности. А несколько недель назад он мне сказал, что ты распространил слух по зоне, что со мной не сын, что я держу рядом с собой педераста и использую его. У меня кровь бросилась в голову: ведь Котмышев все время около тебя, он-то знает, что ты говоришь! И я кинулся к тебе с ножом. Было это ночью, ты спал. Я стоял с ножом, готов был тут же зарезать тебя. Но вдруг, почему-то вспомнил твои рассказы о матери: как она всю жизнь мучается, как отца из тюрьмы ждала, как тебя теперь ждет. И ушел я. Мать спасла тебя. А когда ты мне тогда под ножом так сказал — ищи, кому выгодно, — я как на стену наскочил: кому выгодно, чтобы я тебя убил? И вот думал я, все эти дни думал и понял. А когда понял, поставил я этого Котмышева под нож, и все из него потекло, как на исповеди: он около тебя «опером» поставлен, в вещах твоих рылся, в бумагах, а потом «кум» велел ему натравить меня на тебя. И тогда этот гад от твоего имени выдал этот грязный слух и меня на тебя спустил.

Мы все слушали Теймура встревоженно и напряженно.

— Где же сейчас Котмышев? — спросил кто-то; мысль эта была у всех.

— Не волнуйтесь, не стал я его резать. Вывел его на улицу, избил, а потом воткнул ему нож в задницу: беги к своему хозяину! Ох и рвал же он когти на вахту: на три метра впереди своего визга!

 Мы облегченно вздохнули: ведь если бы Теймур убил этого негодяя, его могли бы расстрелять, так как смертная казнь опять была введена.

Спустя несколько дней к нам в зону попал каким-то ветром занесенный начальник санитарной службы всех лагерей трассы. Он осмотрел меня и дал указание: немедленно отправить на 601 лаготделение для комиссовки.

Это была удача. Колоссальная удача! Лагпункт № 601 находился в самом Тайшете, на трассе Москва—Владивосток, и попасть туда было почти невозможно; а «комиссовка» была мечтой всех: медицинская комиссия могла дать заключение, что арестанту нельзя больше находиться в условиях лагеря, поскольку он безнадежно болен, и тогда специальный суд мог решить: освободить досрочно в связи с заболеванием.

Через несколько дней я прощался со штрафняком и его обитателями. Всегда ощущаешь нечто вроде вины, оставляя друзей на штрафном режиме. Очень тронула меня забота ребят, укутавших меня в дорогу: был канун нового, 1959, года. А мегерам блатных нашей зоны — Костя Чиверов — принес мне свою фотографию, где он снят рядом со своими «телохранителями», на обороте была надпись: «Во встречу ТАМ верю, как в святость». Слово «ТАМ» обозначало свободный мир: блатные перековывались в «политиков».

Глава XXVI

В Тайшете на лагпункте № 601 я встретил много старых знакомых и увидел новичков; шли аресты, связанные с Венгрией, ехала горячая молодежь: студенты, рабочие, даже суворовцы — воспитанники офицерских училищ. Политлагеря пополнялись совсем новым контингентом: молодых ребят и девушек сажали уже не по ошибке — они действительно протестовали против расправы властей над злосчастной Венгрией.

Характерно, что волны арестов в СССР — которые никогда не прекращаются — периодически достигают высшей точки. И интервал между такими арестными «эпидемиями» почти всегда одинаков: примерно 10 лет. Давайте вспомним: 1919 год — военный коммунизм и первый кровавый разгул чекистов, уничтожавших «буржуев» и «врагов революции». 1929 год — аресты в деревне, жертвы принудительной коллективизации, возникновение первых крупных лагерей. 1938-1939 годы — руками Ежова Сталин расстрелял бывшего министра внутренних дел Ягоду, и началась знаменитая на весь мир волна «ежовщины»; тут уж миллионы зэков уехали погибать в тайгу и тундру, закладывать основы индустрии; с интеллигенцией было покончено, а заодно и со старыми большевиками. В 1948 году началось опять: в лагеря поехали миллионы людей, военнопленных, вернувшихся из Германии и повторно отправили «набор 1938 года», — тех, кто освободился в этом году, окончив первые десять лет. Теперь, в 1958 году, опять шли этапы.