Четвертое крыло

– А еще мы не настолько крупные, чтобы привлекать внимание писцов. Мы не прячемся. Просто… не афишируем свое существование. – Именно поэтому все здесь еще формально… мое. Знать не торопилась тратить деньги на выжженный город и платить налоги за бесполезную землю. В конце концов они заметят. В конце концов я ее лишусь. А потом лишусь головы. – Я расскажу тебе все. Только спрашивай.

Она напряглась.

– Сейчас скажи только одно.

– Что угодно.

– Скажи… – она, содрогнувшись, вздохнула. – Лиам правда мертв?

Лиам. Мои ребра пронзил новый укол скорби. Мгновения текли в молчании, пока я искал подходящие слова, но их не было, и я просто достал из кармана недавно законченную им фигурку Андарны размером с ладонь.

Она повернулась ко мне, тут же уставившись на фигурку, и на ее глазах показались слезы.

– Это я виновата.

– Нет. Я. Если бы я рассказал тебе раньше, ты была бы готова. Ты бы наверняка сама нас научила с ними бороться, изучив книги. – Моя душа разрывалась снова при виде того, как она утирала ручейки слез. Я положил фигурку ей в ладонь. – Я знаю, что надо было ее сжечь, но не смог. Мы похоронили его вчера. Ну, остальные. Я ни разу не выходил из этой комнаты. – Наши взгляды столкнулись, всеми фибрами души хотелось потянуться к ней, но я знал, что сейчас я последний, у кого она будет искать утешения. – Я ни разу не покидал тебя.

– Что ж, ты прямо заинтересован в моем выживании, – бросила она с саркастичной улыбкой и все еще стоящими в глазах слезами. – А теперь дай мне одеться – и мы поговорим.

– Выгоняет меня из собственной комнаты, – я испробовал тот саркастичный, дразнящий тон, за которым так легко было от нее прятаться, но тут же перестал и уточнил. – Из новой.

– Живо, Риорсон.

Я не удержался и поморщился, как от удара. Она никогда не называла меня по фамилии. Может, не любила вспоминать, что я сын Фена Риорсона и что причинил ее семье мой отец, но для нее я всегда оставался Ксейденом. Это изменение напоминало бездонную пропасть, смертельный удар.

– Ванная там, – я показал на противоположный конец комнаты и направился к выходу, закинув меч на плечо.

Мой кузен, привалившись к стене, беседовал с Гарриком, который щеголял новым здоровенным шрамом от виска до подбородка, но, когда я закрыл за собой дверь, оба замолкли, напрягшись. Гаррик выпрямился во весь рост.

– Очнулась.

– Слава Амари, – сказал Боди, расслабив плечи.

Его рука все еще на перевязи, восстанавливалась после четырех переломов из-за боя с вэйнителями.

– Ей придется выбирать. – Я посмотрел на Гаррика, заметив в его глазах тревогу. Он уже говорил, что верит – она сохранит наш секрет. А эта тревога – из-за моего состояния, если она не простит, что я не рассказал ей раньше. – Либо она сохранит секрет, либо нет.

– Это уже предстоит узнавать тебе, – ответил он. – А потом учить, как скрывать мысли от Аэтоса, если она согласится.

– А что с летунами?

– Сирена жива, если ты об этом спрашиваешь, – ответил Боди. – Как и ее сестра. Но вот остальные…

Он покачал головой.

Хотя бы они выжили. И теперь, когда Вайолет проснулась, я наконец мог дышать.

– Вы уже выяснили, что за шкатулку Шрадх вынес на спине из Рессона?

Дракон Гаррика был особенно чуток к рунам, и благодаря ему мы нашли и извлекли из-под обломков часовой башни маленькую железную шкатулку.

– Над этим сейчас работают. Надеюсь, получим ответ в следующие пару часов. Я рад, что она цела, Ксейден. Пойду передам остальным. – Гаррик кивнул и развернулся.

Надо сказать, что он знал замок едва ли хуже меня, учитывая, что здесь он проводил каждое лето до отречения – или отступничества, как наваррцы прозвали папино восстание.

Забавно, что люди переименовывают все, что им не нравится. Мы утратили веру, что наш король когда-нибудь поступит правильно. А предателями прозвали нас.

Боди наморщил нос.

– Чего?

– От тебя несет, как из драконьей задницы.

– Отвали. – Я рискнул принюхаться и не смог поспорить. – Теперь я живу у тебя.

– Для меня это честь!

Я показал средний палец и направился к нему в комнату.

* * *

Через час я, чистый и нетерпеливый, ждал у дверей своей комнаты с новой летной формой, пока Боди старался как умел поднять мне настроение, и наконец Вайолет открыла дверь.

Я чуть язык не проглотил при виде ее распущенных мокрых волос, завивающихся чуть ниже груди. Не понять, почему из-за этих серебристых локонов хочется трахнуть ее на месте, да и когда понимать – все мои мысли были о том, чтобы сдержаться и не наброситься на нее.

Она существует – и я возбуждаюсь. За прошедший год я просто смирился с этой истиной.

Боди ухмыльнулся, прямо как моя тетушка:

– Рад видеть тебя живой-здоровой, Сорренгейл, – потом хлопнул меня по плечу и направился прочь, оглянувшись через плечо. – Я пока за запасным планом. Удачи.

Боги, как же хотелось сгрести ее в охапку и любить, пока она не забудет все, кроме того, как хорошо нам вместе, но, уверен, теперь это последнее, чего она хотела.

– Заходи, – сказала она тихо, и у меня застучало сердце.

– Если приглашаешь.

Я вошел, мучаясь от недоверия в ее глазах.