Четвертое крыло

— Как пожелаешь. Ксейден? — я мило улыбнулась и приблизилась к нему. — Пожалуйста-пожалуйста, научи меня, как закрываться, пока я случайно не залезла на тебя и мы оба не проснулись с сожалениями?

— О, я-то себя контролирую, — он снова улыбнулся, и его улыбка была как ласка.

Опасно. Очень опасно. Жар прилил к щекам — такой жар, что я чуть не сбросила плащ, чтобы остудиться. Ксейден, кстати, вышел без плаща.

— И раз ты так вежливо просишь… — Он выпрямился и, подняв обе руки к моим щекам, взял мое лицо в ладони, а потом сдвинул их к затылку. — Закрой глаза.

— Трогать меня обязательно? — Мои глаза закрылись от ощущения его кожи на моей.

— Вовсе нет. Просто это один из плюсов замутненного сознания. А еще ты очень приятная на ощупь.

От комплимента у меня перехватило дыхание. Контролирует себя, называется.

— Представь какое-нибудь место. Любое. Я предпочитаю любимый холм рядом с тем, что осталось от Аретии. Главное, чтобы это напоминало о доме.

Единственное такое место, что приходило мне в голову, — библиотека.

— Почувствуй, как стоишь ногами на земле, упрись сильнее.

Я представила свои сапоги на полированном мраморе библиотеки, поерзала ими, словно чтобы прилипнуть к нему накрепко.

— Есть.

— Это называется заземление — отставлять мысленного себя подальше, чтобы тебя не смело силой. А теперь обратись к своей силе. Раскрой свои чувства.

Ладони закололо, меня окружил поток энергии, такой же переполняющий, как в спальне, но теперь без боли. Он был всюду — заливал библиотеку и давил на стены, выгибал, грозил их прорвать.

— Слишком трудно.

— Сосредоточься на ногах. Оставайся заземленной. Видишь, откуда идет энергия? Если нет, сама выбери.

Я мысленно обернулась. Поток расплавленной силы хлестал из двери.

— Вижу.

— Идеально. У тебя талант. Большинство учатся заземляться не меньше недели. А теперь мысленно делай все, что потребуется, чтобы закрыться от этого течения. Источник — это Тэйрн. Блокируй силу — и вернешь себе частичный контроль.

Дверь. Надо просто закрыть дверь и повернуть огромную круглую рукоятку, установленную, чтобы защищать библиотеку от пожара.

Сердце колотилось от страсти, и я ухватилась за руки Ксейдена, укрепляясь в реальном мире.

— Ты справишься. — Его голос казался напряженным. — Все, что ты создашь в разуме, для тебя реально. Перекрой клапан. Построй стену. Все, что логично в том месте.

— Это дверь. — Мои пальцы впились в мягкую ткань его рубашки, и я мысленно навалилась на дверь, сдвигая ее дюйм за дюймом.

— Ну вот. Продолжай.

Мое настоящее тело трясло от мысленных усилий, но я все-таки закрыла дверь.

— Получилось закрыть.

— Отлично. Теперь запри.

Я представила, как проворачиваю огромную рукоятку и слышу щелчки запоров, встающих в пазы. Облегчение наступило сразу же — холодным порывом снега на лихорадочно горящей коже. Сила пульсировала, делала дверь прозрачной.

— Все изменилось. Я вижу сквозь дверь.

— Да. Полностью ты его никогда не заблокируешь. Заперла?

Я кивнула.

— Открой глаза, но старайся держать дверь запертой. Одной ногой нужно быть заземленной. Не удивляйся, если соскользнешь. Просто начнем заново.

Я открыла глаза, представляя закрытую дверь библиотеки, и, хоть тело все еще пылало от жара, та невыносимая, сводящая с ума нужда, к счастью… приглушилась.

— Он… — я не могла подобрать слова.

Ксейден рассматривал меня так пристально, что я придвинулась к нему.

— Ты поразительная, — он покачал головой. — У меня не получалось неделями.

— Видимо, у меня хороший учитель.

То, что плескалось во мне теперь, было больше чем радость. Скорее, эйфорией, от которой я разулыбалась как дурочка. Наконец-то я не просто хороша, а просто-таки поразительна.

Его большие пальцы погладили мягкую кожу у меня под ушами, взгляд опустился к губам, стал горячим. Он понемногу, по паре дюймов, придвигал меня к себе, но вдруг отпустил и сделал шаг назад.

— Проклятье. Трогать тебя было не лучшей идеей.

— Просто ужасной, — согласилась я, но сама провела языком по нижней губе.

Он застонал — и у меня внутри все растаяло.

— А поцеловать тебя было бы вообще катастрофической ошибкой.

— Роковой. — Что сделать, чтобы снова услышать этот стон?

Расстояние между нами было хворостом, готовым вспыхнуть от первого намека на искру, а я — живым пламенем. Это все, от чего я должна бы бежать, и все же отвергнуть первобытное влечение было совершенно, абсолютно невозможно.

— Мы оба об этом пожалеем, — он покачал головой, но, когда он посмотрел на мои губы, в его глазах был не просто голод.

— Конечно, — прошептала я.

Но знание, что я об этом пожалею, не мешало этого хотеть — хотеть его. А о сожалениях голова будет болеть у будущей Вайолет.

— В топку это все.

Только что он был в стороне, а теперь его губы прижимались к моим, раскаленные и настойчивые.

Боги, да. Именно то, что нужно.

Я застыла между неподвижным камнем стены и жесткими линиями тела Ксейдена — и не променяла бы это ощущение ни на что другое. Одна мысль об этом уже должна бы отрезвить, но я только сильнее прижалась к нему.