Четвертое крыло

Он провел рукой по моим волосам, взял за затылок, наклонил для глубокого поцелуя — и мои губы с готовностью раскрылись. Он принял приглашение, мастерски и дразняще играя своим языком с моим, и я вцепилась в его грудь, комкая ткань рубашки, чтобы притянуть сильнее, пока страсть жаром и холодом ползла по моей спине.

Он был на вкус как чурам и мята — как все, что мне нельзя было хотеть, но в чем я нуждалась, — и я целовала его в ответ изо всех сил, засосав его нижнюю губу и царапнув ее зубами.

— Вайоленс, — простонал он, и от звука этого прозвища на его губах меня охватил хищный голод.

Ближе. Он нужен мне еще ближе.

Словно читая мысли, он впился в меня сильнее, покоряя каждую черточку и изгиб губ с самозабвением, от которого мое тело пело. Ему это было нужно так же, как мне, и когда он опустил руки, чтобы подхватить меня под задницу, я обвила ноги вокруг его талии и держалась так, словно вся моя жизнь зависела от того, чтобы этот поцелуй не кончался. Никогда.

Камни стены впивались в спину, но мне было плевать. Я — наконец-то — запустила руки в его волосы, и они оказались такие мягкие, как я и представляла. Он целовал, пока не поглотил и не исследовал всю меня, и тогда он всосал мой язык, чтобы я сделала так же.

Это полнейшее безумие — но я не могла остановиться. Не могла насытиться. Я могла бы вечно жить в этом крошечном мгновении безумия, если его губы вечно будут у моих, если весь мир сузится до жара его тела и опытных движений его языка.

Его бедра давили на мои, и я вздыхала от этого восхитительного трения. Он прервал поцелуй, заскользил губами вниз по подбородку, шее — и я знала, что сделала бы все, лишь бы он остался со мной здесь и сейчас. Я хотела ощутить его губы везде.

Мы превратились в сплетение языков, странствующих губ и рук, а вокруг падал снег, и поцелуй поглощал меня так же, как только что поглощала сила, так всеохватно, что я чувствовала его каждой клеточкой тела. Между ног пульсировало желание, и я вздрогнула от простого знания, что буду рада всему, что он сделает. Я хотела его.

Только его. Здесь. Сейчас. Где угодно. Когда угодно.

Никогда я еще так не сходила с ума от простого поцелуя. Никогда не хотела кого-либо так, как его. Это было одновременно восхитительно и ужасающе, потому что в тот момент я поняла: он мог бы меня с легкостью уничтожить.

А я бы ему позволила.

Я целиком сдалась, слилась с ним, мое тело стало податливым, я теряла ту мысленную опору, которую он назвал заземлением. Перед моими закрытыми веками полыхнула вспышка света, за ней — раскат грома. Снежные грозы в здешних краях дело обычное, но, проклятье, как удачно она подчеркнула эти чувства — бешеные, неуправляемые.

Но тут Ксейден с резким вдохом прервал поцелуй. Нахмурился, лицо его дернулось, словно в панике, и он зажмурился.

Я все еще пыталась отдышаться, когда он резко отшатнулся от стены и снова поставил меня на землю. Убедившись, что я стою на ногах, отошел на несколько шагов, словно расстояние могло спасти ему жизнь.

— Тебе пора. — Его слова были отрывисты и противоречили огню в его глазах, рваному дыханию.

— Почему? — Без тепла его тела мне стало внезапно холодно.

— Потому что я не могу. — Он с силой провел обеими руками по волосам и заложил ладони за голову. — И я отказываюсь подчиняться желанию, если оно не принадлежит тебе. Поэтому ты должна подняться обратно. Сейчас же.

Я покачала головой:

— Но я хочу…

Всего.

— Этого хочешь не ты, — он закинул голову к небу. — В этом, сука, вся беда. А я не могу оставить тебя здесь одну, так что пожалей меня, уйди.

Между нами заледенело молчание, и я взяла себя в руки. Он сказал нет.

И самое паршивое — не холод рыцарского отказа. А то, что он прав. Это и началось потому, что я не могла отличить чувства Тэйрна от своих. Но теперь те чувства ушли, правильно? Моя дверь открыта нараспашку, а я не чувствую со стороны Тэйрна ничего.

Меня хватило на кивок, а затем я сбежала второй раз за сегодня, взметнулась по ступенькам как можно быстрее, обратно в цитадель. Мои щиты были опущены, но я не потрудилась задержаться и запереть мысленную дверь — ведь Тэйрн уже ко мне не рвался.

К верхней ступеньке здравый смысл взял верх. Ноги горели от усилий. Ксейден спас нас от страшной ошибки.

А я — нет.

Какого хрена со мной не так? И почему я была в секунде от того, чтобы сорвать с себя одежду, лишь бы стать еще ближе к тому, кто мне не нравится, даже хуже — кому я не могу доверять до конца?

Плестись в сторону своей спальни оказалось труднее, чем что бы то ни было в мире, ведь все, чего я хотела, — спуститься по этой дурацкой лестнице обратно.

Как же завтра будет хреново.

Глава 23