Четвертое сословие

Тираж «Глоуб» неуклонно снижался и после того, как Таунсенд выкупил долю сэра Уолтера Шервуда. Таунсенд хотел уволить редактора, но отложил решение, когда несколько месяцев спустя умер владелец «Ситизена» Хью Танклифф, и его вдова заявила, что собирается выставить газету на продажу. Таунсенд потратил несколько дней, убеждая свое правление, что он должен подать заявку на покупку «Ситизена» — «Файнэншл Таймс» назвала его предложение «слишком высокой ценой», хотя у «Ситизена» был самый большой ежедневный тираж в Британии. Предложенная им цена действительно оказалась самой высокой из всех заявок. Другие газеты тут же заявили гневный протест, возмущаясь тем, что Таунсенд может стать владельцем двух самых успешных ежедневных газет в стране. Демонстрируя редкую единодушную солидарность, «Таймс» в редакционной статье подвергла решительной критике идею передачи национальных институтов иностранцам, которые таким образом получают возможность влиять на британский образ жизни. На следующее утро на стол редактора легло несколько писем, в которых подчеркивалось, что собственный владелец «Таймс» — канадец. Ни одно из них не было опубликовано.

Когда Армстронг объявил, что готов предложить ту же цену, что и Таунсенд, и согласился оставить на посту председателя правления сэра Пола Мэтланда, бывшего посла в Вашингтоне, правительству не оставалось другого выбора, кроме как передать вопрос на рассмотрение Комиссии по монополиям и слияниям. Таунсенд пришел в ярость и назвал все это «происками социалистов», но не нашел особого сочувствия у тех, кто следил за постепенным снижением качества «Глоуб» в прошедшем году. У Армстронга тоже было не много сторонников. В газетах стала мелькать избитая фраза о выборе из двух зол.

Но Армстронг был убежден, что на сей раз он обставит Таунсенда и самый лакомый кусок на Флит-Стрит достанется именно ему. Он с нетерпением ждал, когда придет Рей Аткинс и официально подтвердит эту новость.

Аткинс прибыл в издательский дом Армстронга незадолго до часа дня. Владелец говорил по телефону по-русски, когда Памела проводила министра в его кабинет. Армстронг оборвал разговор на полуслове и встал навстречу гостю. Пожимая руку Аткинсу, он невольно отметил, что рука влажная.

— Что будешь пить? — спросил он.

— Чуть-чуть виски и много воды, — ответил Аткинс.

Армстронг налил министру выпивку и пригласил его в соседнюю комнату. Он включил ненужный свет и вместе с ним спрятанный магнитофон. Аткинс с облегчением улыбнулся, увидев, что длинный обеденный стол накрыт только на двоих.

— Спасибо, Дик, — напряженно произнес он. — Я благодарен тебе, что ты нашел время встретиться со мной.

— О чем ты говоришь, Рей, — Армстронг уселся во главе стола. — Я всегда рад встрече с человеком, который столько сил отдает нашему общему делу. За твое будущее, — добавил он, поднимая бокал. — Все говорят, оно у тебя блестящее.

— Ты так много делаешь для нашей партии, Дик, — ответил министр. Армстронг обратил внимание, что у него дрожат руки.

— Спасибо за добрые слова, Рей.

Во время первых двух блюд они обсуждали шансы лейбористской партии на победу в следующих выборах, и оба пришли к выводу, что прогнозы не слишком оптимистичны.

— Хотя опросы общественного мнения выглядят немного лучше, — говорил Аткинс, — следует только взглянуть на результаты выборов в местные органы власти, и сразу становится ясно, как настроены избиратели в дальних округах.

— Согласен, — кивнул Армстронг. — Только дурак ориентируется на опросы общественного мнения при назначении выборов. Хотя я считаю, что во время «Часа вопросов» в парламенте Вильсон превосходит Теда Хита.

— Верно, но это видят только несколько сотен членов парламента. Если бы заседание Палаты общин передавали по телевизору, весь народ понял бы, что Гарольд относится к другой категории политиков.

— Я до этого не доживу, — усмехнулся Армстронг.

Аткинс кивнул и погрузился в глубокое молчание. Когда со стола убрали посуду, Армстронг велел официанту оставить их наедине. Он подлил заместителю министра кларета, но Аткинс просто вертел бокал в руках, явно не зная, как начать неловкий разговор. Как только дверь за официантом закрылась, Аткинс глубоко вздохнул.

— Ситуация довольно щекотливая, — нерешительно начал он.

— Можешь говорить спокойно, Рей. Все, что ты скажешь, не выйдет за пределы этой комнаты. Не забывай, мы играем за одну команду.

— Спасибо, Дик, — ответил министр. — Я с самого начала знал, что ты именно тот человек, с кем можно обсудить мою небольшую проблему. — Он замолчал, продолжая вертеть в руках бокал. И внезапно выпалил: — «Ивнинг Пост» вмешивается в мою личную жизнь, Дик, и я не могу больше этого выносить.

— Жаль это слышать, — недоуменно откликнулся Армстронг, который полагал, что они будут обсуждать совершенно другой вопрос. — Чем они так тебя расстроили?

— Они мне угрожают.

— Угрожают? — Армстронг почувствовал легкое раздражение. — Каким образом?

— Ну, может, «угрожают» — это слишком сильно сказано. Но один из твоих репортеров постоянно названивает мне на работу и домой, иногда по нескольку раз в день.