Четвертое сословие

В коридоре они прошли мимо номера, из которого доносилась игра Бобби Шульца.

— Вот у кого настоящий талант, — заметила Анжела, направляясь к лифту. Таунсенд кивнул и улыбнулся. Они успели войти в лифт перед тем, как двери закрылись, и он нажал кнопку седьмого этажа. Она нервно улыбнулась. Ему хотелось сказать ей, что его интересует вовсе не ее тело.

Подойдя к номеру, Таунсенд вставил ключ в замок и пропустил Анжелу вперед. Бутылка шампанского от администрации гостиницы, которую он так и не открыл, все еще стояла на месте в центре стола. Она сбросила пальто на стул, а он тем временем снял золотистую обертку с горлышка бутылки, вытащил пробку и наполнил два бокала до краев.

— Мне совсем чуть-чуть, — сказала она. — Я и так слишком много выпила в галерее.

Таунсенд поднял бокал, и в этот момент раздался стук в дверь. В номер вошел официант с меню, блокнотом и карандашом.

— Меня вполне устроит дуврская камбала с зеленым салатом, — заказала Анжела, не глядя в протянутое меню.

— Целиком или филе, мадам?

— Филе, пожалуйста.

— Мне то же самое, — сказал Таунсенд. Потом выбрал пару бутылок французского вина, проигнорировав свое любимое австралийское «шардоне».

Они устроились на диване, и Анжела стала рассказывать о других художниках, которые сейчас выставлялись в Нью-Йорке. Ее воодушевление и знание предмета на время заставили Таунсенда забыть, зачем он пригласил ее к себе. В ожидании ужина он осторожно подвел разговор к ее работе в галерее. Согласившись с ее оценкой нынешней выставки, он поинтересовался, почему она, заместитель директора, ничего не предприняла.

— Эта должность — одно название и почти никакого влияния, — вздохнула она.

Таунсенд наполнил ее опустевший бокал.

— Значит, все решения принимает Саммерс?

— Это точно. Я бы не стала тратить деньги фонда на эту псевдоинтеллектуальную чепуху. Здесь столько по-настоящему талантливых художников — нужно только выйти и поискать.

— Картины были удачно развешаны, — заметил Таунсенд, возвращая ее к интересующей его теме.

— Удачно развешаны? — изумленно протянула она. — Я сейчас не говорю о расположении картин — об освещении или рамах. Я имела в виду сами работы. В любом случае в этой галерее есть только одна вещь, которую следует повесить.

В дверь постучали. Таунсенд встал и впустил официанта, толкавшего нагруженную тележку. Когда ужин на двоих был накрыт, Таунсенд подписал чек и дал официанту десять долларов.

— Мне зайти попозже, чтобы все убрать? — вежливо поинтересовался официант.

Таунсенд едва заметно, но решительно покачал головой.

Анжела уже подцепила на вилку салат, когда Таунсенд сел напротив нее. Он наполнил бокалы.

— Значит, вы полагаете, что Саммерс потратил больше, чем требовалось для выставки? — подтолкнул ее он.

— Больше, чем требовалось? — повторила Анжела, делая глоток белого вина. — Да он каждый год проматывает свыше миллиона долларов из денег фонда. А мы ничего не делаем, только устраиваем приемы, единственная цель которых — еще больше раздуть его эго.

— Как же ему удается провести миллион через бухгалтерию? — Таунсенд сделал вид, что увлечен салатом.

— Ну, возьмем, к примеру, сегодняшнюю выставку. Она обошлась фонду в четверть миллиона для начала. Есть еще счет его личных расходов, которые по величине могут сравниться только с расходами Эдда Коча.[38]

— И как же ему это сходит с рук? — Таунсенд подлил ей вина. К своему бокалу он даже не притронулся и надеялся, что она этого не заметит.

— А его никто не проверяет, — усмехнулась Анжела. — Фонд контролирует его мать, она распоряжается всеми денежными средствами — во всяком случае, до годового общего собрания.

— Миссис Саммерс? — уточнил Таунсенд, подталкивая ее к продолжению разговора.

— Она самая, — кивнула Анжела.

— Почему же она ему позволяет?

— А что она может? Несчастная женщина уже два года прикована к постели, и навещает ее только один человек — причем ежедневно. И этот человек — ее дорогой сыночек.

— Мне кажется, все изменится, когда компанию купит Армстронг.

— Почему вы так думаете? Вы его знаете?

— Нет, — поспешно ответил Таунсенд, пытаясь исправить ошибку. — Но, судя по тому, что я о нем читал, он не очень-то жалует прихлебателей.

— Надеюсь, что это правда, — сказала Анжела, наливая себе вина. — Тогда у меня, возможно, появится шанс показать, что я могу сделать для фонда.

— Наверное, поэтому сегодня вечером Саммерс ни на шаг не отходил от Армстронга.

— Он даже не представил меня ему, — обиженно произнесла Анжела, — как вы сами видели. Ллойд не откажется от своего образа жизни без борьбы, это уж точно. — Она воткнула вилку в кабачок. — А если он уговорит Армстронга подписать договор об аренде нового помещения до собрания, ему и не придется ни от чего отказываться. Вино просто потрясающее, — она поставила на стол пустой бокал. Таунсенд снова наполнил его и откупорил вторую бутылку.

— Вы, наверное, с нетерпением ждете переезда?

— Переезда? — не поняла она. Он положил ей на тарелку немного голландского соуса.

— В новое помещение, — уточнил Таунсенд. — Похоже, Ллойд нашел идеальное место.