Четвертый брак черной вдовы

Цыганка расхохоталась, показав белые, как чищеный миндаль, зубы:

— Первый раз вижу, чтобы дракона вели на ленточке, как ягненочка!

И Катарина, и Хоэль обернулись одновременно — резко, с раздражением — куда только делось праздничное настроение. Катарина смотрела на цыганку пристально, с неприязнью — неужели, узнала дона Дракона? Ах, следовало бы и ему надеть маску!

Хоэль дожевал остатки вафли и — к ужасу Катарины — быстро облизнул пальцы.

— Иди-ка своей дорогой, — бросил он цыганке. — Не доверяю я вашему племени, — а потом обернулся к жене: — Держите кошелек покрепче, кошечка, иначе обчистят — и не заметите.

— Какой недоверчивый, — усмехнулась цыганка, — у тебя и счастья нет, потому что ты никому не доверяешь. Дай грошик, Нана тебе всю-всю правду расскажет, — она подошла к Хоэлю почти вплотную, так что можно было без труда нырнуть взглядом в глубокий вырез пестрой кофты, из которого торчали груди — высокие, круглые, как апельсины, и такие же золотистые от загара и смуглоты. — Драконьи глаза смотрят вдаль зорко, очень зорко, — продолжала цыганка нараспев, полуопуская ресницы, — только того, что рядом — не замечают. Смотри не вдаль, смотри рядом, а то потеряешь свое счастье

— Благодарю, но в предсказаниях мы не нуждаемся, — перебила ее Катарина, доставая медяк и протягивая цыганке. — Оставьте нас в покое.

Цыганка обернулась к ней так стремительно, что золотистые груди упруго колыхнулись, и это взбесило Катарину еще сильнее.

— Возьмите деньги и оставьте нас, — повторила она твердо, но цыганка словно ее не услышала.

— Ты, донья, тоже прячешься, — насмешливо сказала она, небрежно забирая из руки Катарины монетку и засовывая ее за широкий пояс.

Катарина невольно схватилась за маску, проверяя — плотно ли сидит.

— Вы оба прячетесь. Только от смерти не спрячешься, — цыганка растянула губы в улыбке — медленной, торжествующей, — смерть везде найдет, в любом обличье. А тебя и искать не надо, нежный цветочек, — она по-прежнему смотрела на Катарину. — Смерть рядом. Прошлое вернулось, и хватит ли у тебя сил встретиться с ним?

— Не говоришь хорошего — не говори и плохого, — сказал Хоэль мрачно. — Уходим, донья. Мне надоело слушать пустую болтовню.

Но Катарина медленно, как во сне, вынула из кошелька серебряный динарий. Цыганка выхватила блестящий кругляш и сунула за щеку, игриво кося глазами.

— Зря испугался, красавчик, — поддела она Хоэля, — Нана ведь всего-то и сказала, что смерть рядом. Но рано или поздно, она придет за каждым из нас. Разве не так?

— Может и так, — буркнул он, собираясь уйти.

Но цыганка подалась к Катарине и сказала совсем тихо:

— Бойся того, кто обманул смерть! Он нанесет удар в спину!

Катарина вздрогнула, а в следующее мгновение Хоэль уже схватил цыганку за плечо, отстраняя от жены.

— Пошла вон, дамочка, — сказал он угрожающе. — Тебе уже заплатили, так что язык в руки — и хромай отсюда.

Цыганка весело оскалила на него белые зубы-миндалины и скрылась в толпе, мелькнув босыми пятками.

— Что она там вам наболтала? — участливо спросил Хоэль у Катарины. — Забудьте, они же все вруньи — цыганки эти. Кошелек на месте?

Но Катарина смотрела вслед гадалке и только коснулась ладонью кошелька, двигая рукой, как в странном оцепенении.

— Эти вертихвостки любой ерунды настрекочут, лишь бы денег выудить, — сказал Хоэль, — зря вы ей столько дали. Хватило бы и медяка.

Над площадью звонко пропела труба, что означало, что представление вот-вот начнется, и только тогда Катарина очнулась. Они с Хоэлем стали пробиваться к сцене, но прежней радости в душе женщины уже не было. «Бойся того, кто обманул смерть», — эти слова так и вертелись в голове, и забыть их не было никакой возможности. Не о Хоэле ли говорила цыганка? Разве он не избежал смерти? И разве у нее, Катарины, были все основания ему доверять? Он сказал, что повинен в смерти жены

— Эй, — легонько встряхнул ее Хоэль. — Вы же не верите гадалкам?

— Нет, конечно же — нет, — Катарина смущенно улыбнулась.

И в самом деле — кто верит цыганкам с их предсказаниями?

Она встряхнула головой, прогоняя тревогу. Сейчас она будет смотреть пьесу, а все остальное — подождет.

Справа и слева от сцены стояли кресла — там располагались благородные доны, решившие поразвлечься, благородными господами были заняты и балконы, выходившие на площадь. Катарина уже не в первый раз видела там королевского наместника, бальи и начальника городской стражи. Они сидели важные, не обращая внимания на простолюдинов, толкущихся внизу.

Простолюдинам не полагалось даже лавок, не то что кресел. Зато Катарина и Хоэль устроились возле самой сцены, так что никто не заслонял им обзора. Хоэль поставил жену перед собой и, невзирая на ее протесты (довольно слабые, впрочем), обнял, уберегая от локтей соседей.

Занавес пополз в сторону, и на подмостки выскочили артисты — все в масках, все в лоскутных костюмах — таких ярких, что рябило в глазах.