Четвертый брак черной вдовы

— Прекрати суетиться, — он улыбался и погладил Катарину по голове. — Ничего со мной не случится, все ерунда.

— Ерунда?! — ахнула она. — Надо поскорее распознать яд!

— Думаю, это был мышьяк, — сказал Хоэль беззаботно. — У него такой особый привкус Я сразу подумал: а желточки-то с мышьяком. Привет от святой Флоренсии! — и расхохотался.

— Не кощунствуй — Катарина смотрела на него и думала, что это не она сошла с ума, а ее муж спятил. — Как ты можешь говорить об этом так спокойно?..

— О святой Флоренсии? — усмехнулся он.

— О яде! — крикнула Катарина, теряя терпение.

— А чего волноваться? — он пожал плечами. — Лучше скажите, как там встреча прошла с сестричкой? Значит, они специально тебя выманили Хитры, ничего не скажешь. Ничего не ешь больше от своей семейки.

— Хоэль!! — голос Катарины зазвенел.

— Спокойно, душечка, — он обнял ее, прижимая крепко, но бережно, как самую огромную драгоценность, — за меня не переживайте. Я столько всего лопал в своей жизни, что крысиный яд меня не возьмет.

— О чем ты говоришь? — она молитвенно протянула к нему руки. — Надо скорее врача

— Не надо, — он легонько встряхнул ее, чтобы привести в чувство. — Подумай сама — мы тут с милой доньей Флоренсией сидели около получаса и я все время жрал эти проклятые конфеты. Кстати, они и в самом деле вкусные, проходимцы желтые. Так вот, когда происходит отравление мышьяком, через полчаса человек валяется в судорогах, мается животом и от жажды. Но ты же видишь, что со мной все в порядке.

— Значит, в конфетах нет яда? — спросила Катарина, совершенно потерявшись.

— Нет, яд-то там был, наверняка, — Хоэль задумчиво потер подбородок. — Ты же заметила, как ведьму перекосило — она ждала, что я помру у нее на глазах.

— У меня сейчас голова лопнет, — сказала Катарина, усаживаясь на стул, где только что сидела мачеха.

— Тебе надо освежиться, — сказал Хоэль. — Но на всякий случай, лимонад мы выльем, — он взял кувшин с напитком и без смущения выплеснул его в окно. — Сейчас принесу чего-нибудь холодненького. Ты совсем запыхалась! Разве прилично благородной донье так бегать? Да еще по жаре?

Он шутил, но Катарина тревожно всматривалась в его черты, холодея от ужаса, представляя, что вот сейчас Хоэль — ее Хоэль! — почувствует дурноту, потом захочет прилечь — и никогда больше не встанет. Но он выглядел отменно — глаза горели, на щеках играл румянец — и умирать, похоже, не собирался. Радость захлестнула ее волной, но потом к сердцу опять подобрался противный холодок.

Прошло четверть часа, и еще четверть, а Хоэль не выказывал никаких признаков отравления. Но Катарина не становилась спокойнее, а в ответ на болтовню мужа отвечала невпопад.

— Да что с тобой? — не выдержал он, наконец. — Сидишь с таким видом, будто только и ждала, что я помру.

— Бог с тобой, что ты такое говоришь, — Катарина смотрела на него и вдруг прищурилась. — Яд тебя не берет, после пыток ты выздоровел меньше, чем за неделю, даже сломанные пальцы срослись А еще я помню, как ты взял раскаленный котел голыми руками, и на пальцы не подул Да и порезы не заживают за сутки даже на… — она хотела сказать «собаках», но вовремя поправилась: — даже на животных.

— Напридумывала, — он засмеялся. — Может, скажешь еще, что я демон во плоти? Э-э! Кошечка! Я же не слабосильный цыпленочек, вроде тебя. Я — солдат. Чего только не ел, и чего только не брал.

— Может и так, — согласилась Катарина, но голос ее звучал неуверенно.

В эту ночь Хоэль был особенно нежен, а неутомим — как обычно. Только всякий раз, когда оба взмывали на вершину любовного блаженства, он отстранялся от Катарины. Она вдруг вспомнила, что даже в самый первый раз, когда все было неистово-дико и безумно-прекрасно, он тоже покинул ее перед самым концом.

Когда он расслабленно рухнул на простыни, Катарина не смогла долго предаваться наслаждению. И сердцу снова стало холодно, а в душе поселился страх — мелкий, подлый, терзающий, как заноза.

— Хоэль, — позвала она тихонько.

— М-м-м? — спросил он сонно, придвигаясь к ней, чтобы обнять.

— Почему ты всегда от меня убегаешь? — спросила Катарина. — Ты не хочешь чтобы ты не хочешь, чтобы у нас были дети?..

Она сразу почувствовала, что сон покинул его. Свеча давно погасла, и в темноте муж затаился, став вдруг незнакомым, далеким. Катарина подумала, что они и вправду знакомы всего ничего, и почему же она решила, что этот мужчина — самый близкий для нее человек?

— Хоэль? — опять позвала она, и в ее голосе уже открыто прозвучал страх, которого она не смогла скрыть.

— Я здесь, — он обнял ее, и она с облегчением прижалась к его груди, чувствуя себя под надежной защитой, как если бы оказалась за пазухой у святого Иоиля.

— Зачем?.. — спросила она тихо, вдыхая крепкий мускусный запах, исходящий от мужского тела, лаская ладонью твердые мышцы на его плече. — Я люблю тебя, и я хочу…

— Даже если ты меня хочешь, — шепнул он ей на ухо, — вряд ли ты хочешь детей от бывшего пеона, который убирал лошадиное дерьмо. Спи, — он поцеловал жену в висок, — скоро рассвет, а нежная донья еще не смыкала глаз.