Четвертый Дюма

Итак, начнем! Но я убедительно прошу, чтобы среди моих читателей не было детей и подростков в возрасте до 16 лет. Знаю, что они так или иначе прочтут мой труд, точно так же, как они добираются до всех запрещенных для малолетних фильмов, но должен сделать эту оговорку, чтобы обеспечить себе на завтра чистую совесть, мое единственное богатство. Так. А сейчас вернемся в 1870 год, когда была объявлена злосчастная для Франции франко-прусская война, которая в конечном счете привела к падению опереточной империи Наполеона III, к Парижской Коммуне, а затем и к провозглашению Третьей республики. Этот памятный год оставил след и в моей личной жизни, едва не разрушив мою дружную счастливую семью, мою большую и, можно сказать, единственную любовь, мою любовь к Муш, моей чудесной супруге Элизе Криницер. Сразу же после объявления войны как иностранная подданная она была выслана в Германию. Чего только я ни делал, чтобы добиться отмены этого несправедливого решения. Клиенты цветочных магазинов Элизе были влиятельными людьми, игравшими заметную роль в политической, деловой и культурной жизни империи. Все они в тот или иной период жизни и особенно на склоне лет имели любовниц или «метрес» (широко распространенный в те годы термин), а Элизе умела хранить деликатные тайны, так что, когда появлялась нужда в изящно оформленном букете, обращались обычно к ней (и платили, между прочим, не скупясь). Я рассказываю это для того, чтобы вы поняли, что мои связи с влиятельными людьми были в то время достаточно солидными. Но ничего не помогло. В периоды мобилизации, когда на улицах и площадях собираются толпы патриотически настроенных горожан, скандирующих «Vive la France!» и «Vive l’empereur!»^[10] и готовых разорвать на куски и растоптать каждого иностранца, который не разделяет их восторгов, особенно если он имеет несчастье принадлежать к ненавистной французам тевтонской расе, военные становятся неумолимыми. В конце концов мы смирились и даже рассудили, что так будет безопаснее для Элизе и детей. Было решено также, что я не последую за ней в Германию, а останусь в Париже и буду заниматься торговлей, несмотря на то, что в годы войны на цветах не больно заработаешь. Правда, во время мобилизации, когда провожают в армию мужей и сыновей, без цветов не обойтись, но попробуй именно тогда повысить цены! Ни от твоего магазина, ни от тебя самого не останется и следа. А когда начнется сама война, когда заглохнут громы литавр и начнут приходить похоронки, тогда людям будет уже не до цветов. Срежут цветок-другой в собственном саду, почтят память покойного, а деньги будут беречь на муку и яйца, на сахар или какой-нибудь овечий окорок. Эти лишенные романтического флера материальные ценности — теперь превыше всего.