Четвертый год

Перебирая ладонями по дереву, переместился в сторону от опасного места. Руки уже начали подмерзать, и слушались плохо. Сжав кулаки несколько раз, потрогал доски, оценил щели между ними. Вроде все нормально — можно работать.

Развязал горловину мешочка, подвешенного на шее, вытащил первый буравчик. Сталь легко ввинтилась в законопаченную щель, через полминуты наружу торчал лишь жалкий огрызок с рукояткой. Чудь дальше завинтил второй, потом воткнул третий, начал вкручивать, и тут произошло первое ЧП — с хрустом отломилась рукоятка. Кузнецы подвели.

Не ожидая такой пакости, Клепа беспечно всем телом давил на буравчик, и стукнулся о корпус, да еще и ладонь распорол о торчащий штырь. Замер, с минуту не шевелился. Но, вроде бы, обошлось — никто не заинтересовался шумом. Или не услышали, или сочли проделкой обитателей речных вод.

Потянувшись к мешочку, Клепа чуть не выругался — он был пуст. Очевидно, при его неудачном контакте с корпусом корабля, оставшиеся буравчики выпали. Плавучесть у них далеко не нулевая, до дна здесь наверняка больше десятка метров — искать бессмысленно.

Делать нечего — придется довольствоваться всего двумя точками опоры.

Осторожно, не делая резких движений, Клепа снял со спины мину. Подвел ее к ручке первого буравчика, накрутил на нее сетку, повернул бочонок, прихватил его проволокой ко второй ручке. Подергал — вроде держится надежно. Но не тащить же проволоку назад — прихватил мину к корпусу еще и вторым куском.

Манипуляции с твердыми предметами к тому времени уже стерли с ладоней рыбий жир, и руки замерзли по настоящему. А ведь сейчас самое главное начинается.

Затаив дыхание, Клепа под пленкой нащупал рукоятку взрывателя, ухватил, потянул. Не шелохнулась. Прокляв Лома и пожелав ему вечность гореть в аду без доступа психотропных препаратов, Клепа надавил в другую сторону. Есть! Поддалась! Повернув на сто восемьдесят градусов, до упора, едва не обмочился — с Лома бы сталось перепутать, и запросто можно было подорваться при малейшей попытке активации механизма.

Терять время теперь нельзя — остановить взрыватель невозможно. Отсчитывая мысленно секунды, Клепа оттолкнулся от корпуса, позволил течению понести его прочь. Корабль растаял во тьме, следом постепенно растворился во мраке желтый свет его фонарей или факелов. Досчитав до ста двадцати, Клепа зажмурился, приготовился к грохоту взрыва. Но тщетно — ничего не происходило.

Досчитав до двести, Клепа в очередной раз страшно проклял Лома, и стал лихорадочно соображать, что же делать. Мину явно заело, а она у землян одна. Бросать ее жалко, а забирать ее ужасно страшно. Да и как забрать — где теперь он во тьме найдет крейсер?

Клепа совершенно зря проклинал Лома: тот все сделал правильно. Взрыватель бы прост, и надежен. Даже супернадежен — по сути два взрывателя в одном. Одновременный отказ обоих крайне маловероятен. Вот сверхнадежность и подвела — речной холод добрался до механизма, загустил жир, используемый как смазка. Но это не остановило дублирующий химический процесс — кислота из раздавленного флакона все же разъела стенки тонкой трубочки. Просто сделала это чуть позже, чем рассчитывал Лом.

Вспышка на миг осветила реку, следом в спину Клепе ударила гидроакустическая волна, а уж потом по ушам врезал грохот взрыва. К счастью, его отнесло далеко, и он не пострадал. Эх — жаль не видел сам взрыв!

Обернувшись, Клепа заулыбался — в темноте виднелись отблески огня. Аммонит, конечно, не «греческий огонь», но что–то там поджечь ухитрился. Борясь с течением, чтобы не унесло далеко, пловец следил за атакованным крейсером, дожидаясь продолжения концерта.

И дождался.

Реку осветила ракета, следом повисла вторая. Донеслись хлопки установок «Варяга», расцвел огненный цветок — снаряд с «греческим огнем» нашел цель. Хлопнула пушка, потом вторая — бой там гремел нешуточный. Эх, не околеть бы от холода, пока они там добивают поверженный линкор Хайтаны.

В канонаду «Варяга» вплелся новый звук — стреляло орудий хайтанского крейсера. Похоже на выручку пострадавшему собрату подоспел еще один, а может и два.

— Тикайте! — стуча зубами, просипел Клепа.

Потянувшись к сумке на поясе, он нащупал застежку, открыл с трудом — пальцы одеревенели и слушаться отказывались. Нашарил цилиндр электрического фонаря, завернутого в пленку, потащил, не удержал — задубевшие руки были будто чужие. Отчаянно пошарил в воде — да разве найдешь теперь!

Полная задница — до берега километра два, да и не понять толком где он. А посигналить нечем теперь. Вспомнив о чутье клотов, Клепа отчаянно принялся бить ладонями по поверхности воды, и в придачу орать непристойности. Ему в этой ситуации приличные слова на ум не приходили: он материл кузнецов, неспособных нормально приковать рукоятку к буравчику, материл Лома, за то, что тот сам не поплыл со своей доисторической бомбой, материл себя и своих родителей за то, что вызвался сам на это нехорошее мероприятие. Речным рыбам и хайтам тоже досталось на орехи — Клепа никого не обидел невниманием.