Четвертый Кеннеди

Разрабатывая с конгрессменом Джинцем стратегию дальнейших действий, сенатор Ламбертино отметил, что Тройку заинтересовала его помощник. Его это не взволновало. Ламбертино по праву считался одним из самых добропорядочных обитателей Капитолийского холма. За ним не числилось никаких сексуальных скандалов, с женой он прожил уже больше тридцати лет, они вырастили четверых детей. Финансовые скандалы также обходили его стороной, потому что в Палату представителей, а потом и в Сенат он пришел уже богатым человеком. И в политике к нему не могло быть никаких претензий, он искренне заботился о благе народа и страны. Да, он не страдал отсутствием честолюбия, но без этого в политику лучше не соваться. Так что все его добродетели не мешали ему адекватно воспринимать реалии окружающего мира. Вот и отказ вице-президента поставить свою подпись под декларацией удивил сенатора в гораздо меньшей степени, чем конгрессмена Джинца. Он всегда считал, что вице-президент – очень умная женщина. Ламбертино желал ей добра, поскольку не сомневался в том, что ни одна женщина не сможет обеспечить себе достаточную политическую и финансовую поддержку, которые позволили бы ей претендовать на пост президента Соединенных Штатов. И не считал ее достойным конкурентом в борьбе за номинацию на партийном съезде.

– Мы должны действовать быстро, – напомнил Ламбертино. – Конгресс сам должен подготовить декларацию, объявляющую президента неспособным выполнять свои обязанности.

– Как насчет десяти сенаторов из комиссии[15] «с голубой лентой»? – с сухой улыбкой спросил конгрессмен Джинц.

– Как насчет комиссии из пятидесяти конгрессменов, засунувших голову себе в задницу? – раздраженно бросил сенатор Ламбертино.

– У меня есть приятный сюрприз, сенатор, – миролюбиво ответил Джинц. – Я думаю, что смогу уговорить одного из советников президента подписать декларацию.

Это могло решить исход дела, подумал Тройка. Но про кого говорил Джинц? Кли и Дэззи отпадали. Значит, Оддблад Грей или этот СНБ, Уикс. Нет, поправил он себя, Уикс улетел в Шерхабен.

– Сегодня нам предстоит очень ответственное дело. Историческое дело. Так давайте к нему приступим.

Тройка удивился тому, что Ламбертино не спросил фамилию ренегата, понял, что сенатор и не хотел ее знать.

– За дело так за дело. – И Джинц протянул руку, чтобы скрепить союз. Все знали, что его рукопожатие крепче любых подписанных обязательств.

* * *

Альфред Джинц и стал спикером Палаты представителей благодаря крепости данного им слова. В газетах частенько об этом писали. Рукопожатие Джинца ценилось, как золото высшей пробы. И пусть выглядел он, как карикатурный алкоголик, специализирующийся на подделке банковских счетов, – маленький, круглый, с лиловым носом и обширной лысиной, обрамленной венчиком седых волос, – в политическом смысле он считался одним из самых честных конгрессменов. Если он обещал кусок свинины из бездонной бочки бюджета, проситель этот кусок обязательно получал. Если коллега-конгрессмен хотел заблокировать какой-то законопроект, а за Джинцем перед этим конгрессменом числился политический должок, законопроект блокировался. Если конгрессмен хотел протолкнуть свой законопроект, обещая поддержку в другом вопросе, интересующем Джинца, законопроект проталкивался. Да, он часто разбалтывал прессе секретную информацию, но ведь и пресса не забывала его, вновь и вновь подчеркивая значимость его рукопожатия.

В этот вечер Джинцу предстояло немало потрудиться, чтобы назавтра обеспечить нужные результаты голосования по импичменту президента Кеннеди. Обеспечить две трети голосов могли сотни звонков и десятки обещаний. Нет, Конгресс не возражал против импичмента, но все имело свою цену. И все неувязки предстояло уладить за менее чем двадцать четыре часа.

Сол Тройка шел по комнатам, занятым сотрудниками конгрессмена, с мыслями о том, что вечер и ночь предстоят не из легких. Телефонные звонки, подготовка документов. Он понимал, что вовлечен в крупнейшее историческое событие, он также знал, что его карьера рухнет, если импичмент провалится. Его изумляло, что Джинцу и Ламбертино, которых он где-то презирал, достало мужества выйти на первую линию огня. Они решились на очень опасный шаг. Основываясь на весьма спорном толковании Конституции, они готовили Конгресс к тому, чтобы законодатели сначала объявили президенту импичмент, а потом проголосовали за собственное решение.

Он шел мимо работающих компьютеров, за которыми сидели работники аппарата. Слава тебе, господи, за то, что у нас есть компьютеры, думал он. И как только раньше обходились без них. Проходя мимо одной из женщин, сидящих за светящимся экраном, он по-дружески, чтобы его жест не истолковали как сексуальное домогательство, коснулся ее плеча и предупредил: «На этот вечер – никаких свиданий. Работаем до утра».