Четвертый Кеннеди

Любили Терезу и за остроумие, за умение не лезть за словом в карман. Во время избирательной кампании кто-то из репортеров прямо спросил ее: «Так вы согласны с политическими взглядами вашего отца?» Ответ «да» означал бы, что она лицемерка или ребенок, которым манипулирует жаждущий власти отец. После «нет» газеты бы радостно написали, что она не поддерживает отца в его стремлении войти в Белый дом. Но она показала, что ей не чужд политический гений Кеннеди. «Конечно, он же мой отец, — ответила она, прижимаясь к отцу. — И я знаю, что он очень хороший человек. А если мне не нравится то, что он делает, я кричу на него так же, как и вы, журналисты». Но экране телевизора этот эпизод смотрелся великолепно. Потом Френсис Кеннеди не раз говорил ей об этом. А теперь над ней нависла смертельная опасность.

Если бы она была к нему поближе, если бы смирилась с ролью любящей дочери и осталась в Белом доме, если бы придерживалась менее радикальных взглядов, ничего бы этого не случилось. Ну почему она выбрала в возлюбленные студента-радикала, который, возможно, и сообщил угонщикам самолета о том, каким рейсом она отправляется в Америку. Тут он чуть не рассмеялся. Понятное дело, всем родителям хочется, чтобы дети доставляли им как можно меньше хлопот. Он ее любит, и он ее спасет. По крайней мере, здесь есть, с кем бороться. Не то что в прошлый раз, когда долго и мучительно умирала его жена.

В Овальный кабинет заглянул Юджин Дэззи, чтобы сказать, что все собрались и можно начинать совещание.

* * *

Когда Кеннеди вошел в зал заседаний, все встали. Он взмахнул рукой, предлагая им сесть, но они окружили его, выражая сочувствие. Кеннеди прошел во главу овального стола, опустился в кресло, спиной к камину. Две люстры заливали светом темно-коричневое дерево стола, кожаную обивку кресел. С каждой стороны было их стояло по шесть, остальные выстроились вдоль стен. Между двух открытых окон, выходящих в Розовый сад, стояли два флага, звездно-полосатый, государственный флаг Соединенных Штатов, и темно-синий с белыми звездами, штандарт президента.

Помощники Кеннеди сели рядом с ним, положив на стол папки с документами. Далее расположились министры, директор ЦРУ и председатель Объединенного комитета начальников штабов,[6] армейский генерал в парадной форме, резко выделяющейся на фоне строгих деловых костюмов остальных. Вице-президент Дюпрей, единственная женщина, в модном темно-синем костюме и белой шелковой блузке, села у дальнего конца стола. Розовый сад наполнял зал заседаний ароматом цветов.

Слово взял Теодор Тэппи, директор ЦРУ. В свое время он возглавлял ФБР, не отличался политическим честолюбием. А потому под его началом ЦРУ не проводило рискованных, зачастую противозаконных операций, нацеленных на завоевание мирового господства. Помощники Кеннеди, в особенности Кристиан Кли, полностью ему доверяли.

— За те несколько часов, что были в нашем распоряжении, мы получили достаточно важную информацию. Убийство папы совершено итальянской командой. Самолет Терезы захватила интернациональная группа, возглавляемая арабом, известным как Джабрил. Оба инцидента произошли в один день и связаны с одним городом, но это, возможно, совпадение. Тут мы, естественно, можем и ошибаться.

— На данный момент убийство папы — не главный вопрос, — вставил Кеннеди. — Нас больше всего должен занимать угон самолета. Они выставили какие-нибудь требования?

— Нет, — без запинки ответил Тэппи. — И это более чем странно.

— Подготовьтесь к ведению переговоров и докладывайте мне о каждом шаге. — Кеннеди повернулся к государственному секретарю: — Какие страны могут нам помочь?

— Все, — ответил секретарь. — Другие арабские страны в шоке. Для них неприемлема сама мысль о том, что в заложники захвачена ваша дочь. Это оскорбляет их честь, и они думают о своем праве кровной мести. У Франции хорошие отношения с султаном. Они предложили послать наблюдателей. Великобритания и Израиль помочь не могут — в султанате их не жалуют. Но мы ничего не можем предпринять, пока угонщики не выставили своих требований.

Кеннеди посмотрел на Кристиана:

— Крис, как ты думаешь, почему они не выставляют никаких требований?

— Возможно, еще не пришло время. А может, они хотят разыграть другую карту.

На какое-то время в зале заседаний воцарилась тишина. Потом Кеннеди подождал, пока выскажутся все, но пропустил мимо ушей их рассуждения о введении санкций, морской блокаде, замораживании банковских активов Шерхабена. Естественно, речь шла и о том, что угонщики постараются максимально засветиться на экранах телевидения и на газетных полосах.

Наконец Кеннеди повернулся к Оддбладу Грею: