Четвертый кодекс

Кромлех знал, что они вышли к руинам великого древнего мегаполиса – столицы империи и самого большого ее порта. Но он не был готов к тому, что эти развалины будут настолько циклопическими! Это было удивительно прямолинейно расположенное скопление массивных пирамидальных зданий с вкраплениями нескольких меньших пирамид и еще меньших – но тоже огромных по земным меркам – конусообразных построек. Храмы, дворцы, бассейны, укрепления и жилые дома – простершийся на много километров город, рассеченный на сектора прямыми улицами и каналами. И надо всем этим незримо витал девиз канувшей в вечность империи: «Слушай голос Огня!»

Постройки, ставшие руинами миллионы лет назад, все равно решительно отличались от окружающих высоких холмов. Евгений смутно помнил, что года за четыре до того, как он покинул Землю и свое время, мировые СМИ взахлеб сообщали, что американский космический аппарат сфотографировал на Марсе нечто похожее на рукотворные объекты. Кромлех, погруженный в мир древних майя, тогда не обратил на это особенного внимания. Но теперь эти «объекты» были перед ним.

В благоговейном молчании путники вступили в мертвый Аделин-виири.

Евгению он очень сильно напоминал развалины древних мексиканских городов, только увеличенные в четыре-пять раз. И еще здесь не было буйных зарослей вокруг – лишь камень, песок и остовы погибших деревьев. В имперскую эпоху Аделин-виири славился своими садами и парками...

Оставив машины на границе развалин, паломники шли мимо разрушенных зданий, пересекая полузасыпанные каналы, в которых некогда плескалась прохладная вода. В этом городе, словно в Венеции, они во многом заменяли улицы, из конца в конец мегаполиса по ним сновали толпы эгроси. Некоторые почти не вылезали оттуда, отдыхали, удобно устроившись на самом дне, просыпались и вновь принимались за дела. Теперь в песке паломники иногда натыкались на их тоскливо взирающие провалами глазниц черепа.

На Земле Кромлех, как истинный гуманитарий, не очень-то воспринимал точные науки. Но мозг эгроси был в несколько раз крупнее человеческого и оснащен куда большим количеством синапсов. Поэтому теперь Благой не просто знал, что все пропорции этого огромного города тщательно вычислены. Он еще и явственно видел в уме воображаемые линии, соединяющие рукотворные постройки и природные объекты – скалы, холмы и метеоритные кратеры, изящно вписанные древнейшими архитекторами в общую изощренную концепцию. Линии эти сплетались в сложную сетку, иллюстрирующую представление древних эгроси о своей планете с ее периодами и об окружающем космосе.

Это была вполне зримая космогоническая модель Марса и его места в Солнечной системе до Дня гнева. И еще – обсерватория и святилище солнечного культа, в центре которого находился конечный путь их паломничества, великий лик Аади-Иаасси, Объединителя, Сына Аделинаам.

Кромлеха, как историка, поражало, насколько хорошо эгроси помнили свое прошлое – несмотря на гигантскую даже по их меркам толщу веков и то, что в Гротах совершенно не развита была археология поверхности. Доставлять оттуда любые предметы считалось кощунством, а те немногие, кто этим занимался, презирались всеми. Но все равно в Гротах прекрасно знали о том, что происходило десятки миллионов лет назад. Любой головастик-школьник мог в подробностях рассказать о долгой, трагической и славной жизни первого императора, воссевшего на алмазный трон в Аделин-виири, о его удачах, трагедиях и жестокости, завоевательных походах, победе над королевством Гриизийя, возведенном в память павших огромном мемориальном комплексе на месте последней, самой ужасной битвы. И об еще более величественном памятнике во славу великого властителя в самой столице, который начал строиться при его жизни, и возводился несколькими поколениями правителей после, пока не приобрел вид совершенный. А вскоре пришел День гнева.

Остались эти развалины, сохранявшие древнюю гармонию – то ли планетарные часы, то ли секстант. Тени от культовых зданий и обработанных скал и холмов в разные дни года падали на строения, символизирующие многочисленные праздники. На Земле похожие функции выполнял Стоунхендж, однако древнебританский каменный круг по сравнению с этим городом был словно дачный домик перед Зимним дворцом.

Пройдя центр города, паломники вышли на огромное поле, бывшее в древности плац-парадом для толп эгросимооа, собиравшихся здесь во время ежегодных общеимперских торжеств – летнего и зимнего солнцестояний, Нового года, Дня Владыки. Слева виднелся массивный угрюмый замок, в древности защищавший город от врагов с моря, справа – высокий холм, на вершине которого древние изваяли один из спутников Эгроссимойона, который они представляли в виде проказливого агри. А дальше возвышалась великая пирамида. Она была в несколько раз выше пирамиды Хуфу и куда более вытянута, напоминая нацеленный в небо каменный кинжал. И еще отличалась от земных пирамид тем, что была пятигранна. На фоне марсианского пейзажа и мертвенного неба это производило впечатление воплощенной в реальности картины Кирико.