Четвертый крестовый поход

И, наконец, была предпринята попытка урегулировать поведение крестоносцев, когда они вступят в город. Робер де Клари отмечает, что воинство крестоносцев было обязано принести на святыне присягу в том, что они не станут насиловать женщин и сдирать с людей понравившееся им платье. Кроме того, им вменялось в обязанность не трогать монахов и священников, за исключением случаев самообороны, а также не врываться в церкви и монастыри. [521] Освобождение от сдерживаемого сексуального напряжения было частым и ужасным элементом средневековых войн. Другой легкой добычей для противников оказывались церкви с богатыми облачениями и утварью. В качестве наказания за проступок провинившимся грозила смерть.

Учитывая неприкрытую вражду между византийцами и крестоносцами, попытка предотвратить самые вероятные последствия войны была благоразумной — но, как мы увидим, не слишком успешной. Чтобы напомнить о том, что осада продолжается под знаменем священной войны, духовенство крестового похода наложило угрозу отлучения от церкви на нарушителей условий соглашения.

К началу апреля крестоносцы были подготовлены к сражениям. За месяцы пребывания близ Константинополя их положение много раз изменялось. Сперва они были приглашены в качестве союзников человека, имевшего законные притязания на престол; затем стали воинами, возведшими его на трон; затем разочарованными и оставленными чужаками, которых избегал бывший союзник и ненавидел его преемник; и, наконец, стали небольшой, но решительной осаждающей армией, у которой заканчивалось продовольствие и едва ли был другой выбор, кроме штурма самого могущественного города христианского мира.

Вечером 8 апреля флот был загружен и готов к отплытию на рассвете. На специально оборудованные суда были приняты лошади. С первыми лучами солнца предполагалось начать действия. В армии нарастало предвкушение боя. Для средневековых войн, а особенно для крестовых походов, сражениям непременно предшествовала духовная подготовка. Богослужение и исповедь были необходимыми условиями, обеспечивавшими погибшему крестоносцу награды на небесах. Воины разрешались от грехов и соединялись с Христом в таинстве причащения.

Наверняка крестоносцы испрашивали божественного заступничества — ведь как иначе могла двадцатитысячная армия взять Константинополь? Все, от самых знатных рыцарей до простых пехотинцев, знали, что следующие дни будут самыми решающими за всю кампанию. Во время первой осады Константинополя успех казался невероятным, однако он был достигнут. К апрелю 1204 года после убийства Алексея крестоносцы потеряли человека, узаконивавшего их присутствие под стенами города и способного предоставить существенную материальную помощь. Теперь они столкнулись с куда более враждебно настроенным населением, а собственное положение стало более шатким. Алексей обеспечивал уроженцев Запада продовольствием. Прожив с его помощью зиму, теперь они столкнулись с острой нуждой. Завоевание Константинополя принесло бы продовольствие и деньги, открывая перед крестоносцами единственную реальную для них возможность действовать дальше. Они чувствовали нравственное оправдание своих действий и располагали впечатляющим списком побед над греками. Однако стены Константинополя взметнулись еще выше, а во главе византийцев встал жестокий и решительный правитель.

Что принесет грядущий день? Скорую смерть от стрелы? Медленный и мучительный конец от переломов, полученных при падении с осадной лестницы или сброшенного булыжника? Ужасную гибель в пылающей смоле? Или же милость Господа, славу и богатство?

Самыми беззащитными оказывались те, кто должен был начинать атаку с навесных мостиков. Никита пишет об огромных наградах, предложенных тем, кто отважится подняться наверх и сражаться на мачтах. Для них жажда славы и вера в удачу должна была перевешивать предстоящий огромный риск. [522] По всему лагерю люди вспоминали свою жизнь, говорили о своих любимых и просили друзей передать весточку, если сами не вернутся из похода. Воины боролись со своими страхами, готовили оружие и молились о победе.

Ранним утром 9 апреля флот крестоносцев подошел к участку стены, протянувшемуся между монастырем Эвергет и Влахернским дворцом. С характерной гордостью Виллардуэн вспоминает о том, насколько прекрасным зрелищем были военные корабли, галеры и транспорты, растянувшиеся на целую милю. [523] Каждое из военных подразделений находилось на группировавшихся вместе судах, над которыми морской бриз развевал флаги. С воинами на борту, нагруженные катапультами, лестницами и стенобитными таранами, корабли крестоносцев придвинулись к стенам и начали приступ.