Четвертый крестовый поход

В эпоху средневековья эту методику использовали мусульмане и христиане: при осаде Лиссабона в 1147 году крестоносцы соорудили целую систему подкопов. В труде одного из очевидцев, озаглавленном «Захват Лиссабона», отмечено:

«Тогда крестоносцы стали рыть подкоп под стенами крепости. Этот подкоп имел пять входов и простирался на глубину сорока локтей^{23}от входа. Работы были завершены за месяц… Когда подкоп был подведен под стены, заполнен горючим материалом и подожжен, на рассвете той же ночи около тридцати локтей стены обрушилось на землю. Тогда мусульмане, охранявшие ее, разразились скорбными воплями, что труды их теперь пропали, и наступающий день станет для них последним».[268]

Тремя годами ранее мусульманин Зенги, правитель Алеппо, с помощью мины проложил путь в христианский город Эдессу в северной Сирии. В 1202 году жители Зары осознавали смертельную опасность подобного оружия и вновь предложили сдачу на первоначальных условиях.

24 ноября город распахнул ворота и, как бывало почти всегда при осадах в средние века, победители поделили трофеи. Крестоносцы пообещали сохранить жизнь горожанам, но это не помешало им обшарить весь город. В одной из городских церквей сохранялись мощи святого Хризогонуса. По иронии судьбы, его праздник приходился как раз на 24 ноября — но, к огорчению жителей города, он не оказал им божественного покровительства. [269] Гунтер из Пайри заявляет, что Зара пала без кровопролития. С другой стороны, папа Иннокентий обвинил крестоносцев в убийстве горожан во время осады. [270]

После падения Зары экспедиция должна была сделать передышку. Дандоло указал на особенности местного мореплавания. Уже наступала зима, и продолжать движение было невозможно. Как бы то ни было, но Зара оказалась богатым городом, способным обеспечить экспедицию необходимыми припасами. Люди дожа заняли половину принадлежащей городу ближайшей гавани, французы — остальную часть, и каждая группа заняла для своих предводителей лучшие здания в городе.

В конце 1202 года Дандоло мог с некоторым удовлетворением заметить, что усмирил непокорного соседа. Его товарищей по крестовому походу обуревали более сложные чувства. Их великое предприятие споткнулось о целый ряд препятствий: потеря Тибо Шампанского; едва не вылившийся в катастрофу недостаток людей в Венеции; а теперь — небольшой успех экспедиции, все еще находящейся на севере Адриатики. С другой стороны, на месте Тибо оказался весьма авторитетный человек, экспедиция продолжалась, она была великолепно оснащена и уже подтвердила свою военную действенность. Однако все эти мысли терялись перед страхом относительно реакции папы римского, когда он узнает о падении Зары.

Руководители похода вскоре тоже проявили озабоченность. Они написали папе римскому послание в надежде, что он освободит их от церковной анафемы. Впрочем, такой исход событий казался маловероятным, поскольку город уже был взят, и крестоносцы не собирались оставлять его, как бы ни распорядился Иннокентий. И все же посольство в Рим являлось способом успокоить массу воинов, которые наверняка ответили бы волной гнева и ярости после публичного объявления отлучения от церкви.

Разграбление Зары не означало, что вожди крестоносцев полностью забыли о духовном аспекте их предприятия. Самый факт участия в крестовом походе уже ясно продемонстрировал их религиозную искренность. Но попытки примирить набожность с необходимостью любой ценой выплатить долги были слишком сложны для понимания простых рыцарей.