Четвертый круг

Еще не раз пришлось ему выслушать этот ответ. Наконец он приметил маленькую кофейню. «Здесь или нигде», – почему-то подумалось ему. Там как раз мололи кофе, и перед стойкой собралась очередь, поджидая, когда начнут варить очередную порцию. Нельсон Барреро направился прямо к человеку за стойкой, который отпускал кому-то сигареты, и задал все тот же вопрос. Но ответил ему не продавец, а мужчина, стоявший первым в очереди.

– Ты, наверно, имеешь в виду Двадцатку? Ясное дело, он здесь бывает, а как же иначе. Просто здесь его никто не знает как Ястреба – только как Двадцатку или Двадцать Песо… Я-то помню его прежнюю кличку, потому что сам я из Серро и знаю его давно. Странно, что его до сих пор нет… Подожди, вот-вот заявится…

11 часов 45 минут

Светловолосая женщина лет пятидесяти на вид открыла дверь сержанту Кабаде.

– Добрый день, – приветливо сказала она.

– Здравствуйте, – улыбнулся Кабада. – Профессор Дель Пино дома?

– Дома. А вы откуда?

– Из следственного отдела, – сержант показал свое удостоверение. – Мне необходимо повидать его.

– Понятно, – женщина кивнула. – Проходите, пожалуйста, товарищ.

Кабада вошел в светлую просторную комнату с очень высоким потолком.

– Присядьте, прошу вас.

Женщина скрылась за тяжелыми портьерами, а сержант расположился в одном из трех массивных кресел, обитых черной кожей, что стояли вокруг низкого столика посреди комнаты, и обвел взглядом стены, увешанные множеством картин и заставленные длинными рядами полок, на которых теснились сотни книг.

Внимание сержанта особенно привлекла одна картина, написанная в очень ярких тонах: на густо-зеленом фоне была изображена обнаженная женщина, тело которой словно бы отливало ртутью. Справа от этой картины висела другая, изображавшая петуха, а вернее – разноцветные пятна, отдаленно напоминавшие петуха. Выше было полотно с церковной колокольней. «Эта картина, должно быть, много весит», – решил сержант: художник выдавил на холст столько тюбиков, что краска образовала неровный слой толщиной никак не меньше трех сантиметров.

Но по правде говоря, Кабада не разбирался в живописи. Вот читать он любил. Ему было сорок, и до 1963 года, когда он пришел в министерство, он работал в типографии. Линотипистом. Благодаря своей профессии и пристрастился к чтению. Особенно ему нравились книги по истории, военные мемуары, хроники, жизнеописания великих людей.

Он встал и подошел к одному из стеллажей. Приятно было обнаружить здесь биографию Ленина, написанную Вальтером, которую он читал в отрывках, когда занимался в кружке, и «Наполеона» Тарле, которого он буквально проглотил несколько лет назад. Он перевел взгляд на стоявшие рядом книги, но их названия мало что ему говорили: «Разграничение» (с длиннейшим подзаголовком), «Критика вкуса», «Новая наука»… На соседней полке сержант увидел книги на английском, французском, итальянском языках и два объемистых тома Хосе Марти. Там же стояло несколько десятков книг удлиненного формата, которые, судя по названиям, принадлежали к детективному жанру: «Четыре фальшивых орудия», «Дело Канарейки», «Кровавый урожай», «Почтальон звонит два раза», «Убийство в Восточном экспрессе», «Загадка на воскресенье», «Улыбка и нож»… За его спиной послышались шаги.

Он обернулся и увидел рослого мужчину едва за шестьдесят, румяного, с седыми волосами.

– Здравствуйте, товарищ. – Он протянул Кабаде узкую и мягкую руку с длинными пальцами. Кивнул на стеллажи, широко улыбаясь. – Интересуетесь? – И не дожидаясь ответа, прибавил: – Смотрите, смотрите, не стесняйтесь.

– Эх, если бы у меня было время, – тоже улыбнулся Кабада, – но, к сожалению, я тороплюсь. Вы профессор Дель Пино?

– Совершенно верно, – ответил хозяин дома, – да вы садитесь, садитесь.

В последних его словах прозвучал дружеский укор. Кабада опустился в кресло, в котором сидел до того, как начал осматривать библиотеку; Дель Пино устроился напротив сержанта.

Лицо у Аугусто Дель Пино было тонкое и четко очерченное. Он вовсе не был грузным, но из-за двойного подбородка выглядел крупнее, чем был на самом деле. Его небольшие живые глаза поражали голубизной; редкие усики* были почти такие же белые, как волосы. Кабада подумал, что седина доктора Дель Пино как-то не вяжется с его прямой осанкой, на которую сержант сразу обратил внимание. Однако прежде всего запоминалась, разумеется, неизменная улыбка профессора. Сержант знал, что Аугусто Дель Пино – профессор литературы и большая величина в своей области, автор многих книг, которых сержант, к сожалению, не читал. Все свободное время, каким располагал Кабада, он использовал для изучения литературы по своей профессии по программе учебных кружков. Но если бы у него и было побольше времени, он, Кабада, предпочел бы объемистый том, посвященный истории второй мировой войны, исследованию по теории стихосложения. Кроме того, Кабаду привел сюда отнюдь не интерес к литературе – Дель Пино был председателем КЗР в своем квартале.

– Я к вашим услугам, – сказал профессор.

Но тут вошла женщина, открывшая Кабаде, с подносом и двумя изящными фарфоровыми чашками.