Четвертый круг

– Вы поразительный человек, сержант! – воскликнул Дель Пино. – Невероятно! Человек двадцатого века, которому не нравятся детективы. И вдобавок ко всему – сам полицейский! – Дель Пино звонко захохотал.

– Видимо, именно поэтому, – улыбнулся Кабада, – потому что я полицейский.

– Но послушай, как же так? – Дель Пино на мгновение посерьезнел. – Ты что, в самом деле не любишь детективы?

Профессор говорил так, будто никак не мог принять всерьез слова Кабады и теперь хотел предоставив ему возможность для оправдания.

Сержант взглянул на него с симпатией. «Действительно очень приятный человек, – подумал он. – И поговорить, видно, не прочь».

– Некоторые не решаются признаться в своей любви к детективу, потому что относят его к низкому жанру. Но таких теперь меньшинство. Большинство же не стесняются читать детективные романы, – уверенно сказал профессор.

– Я вовсе не стесняюсь, – весело возразил Кабада. – Просто мне такие книги не нравятся.

– Парадокс, ничего не скажешь, – произнес Дель Пино, тоже улыбнувшись сержанту. – Хотя, если разобраться, не такой уж парадокс.

Профессор вновь быстрыми твердыми шагами пересек комнату. Кабаде нравился, по-настоящему нравился этот разговорчивый, жизнерадостный, приветливый человек. Но он спешил. Ему нужно было срочно передать сведения, которые сообщил ему Дель Пино. Тиканье наручных часов отдавалось в ушах сержанта ударами молота, а для профессора время словно не существовало.

– Один писатель, – начал Дель Пино, роясь в книгах и, по всей видимости, разыскивая что-то, – разделил все человечество на четыре группы: преступники, жертвы преступников, детективы и читатели детективной литературы. И добавил, что четвертая группа включает большинство человечества и несет ответственность за первые три.

Кабада от души расхохотался. Да, этот Дель Пино в высшей степени симпатичен.

– Но вы, мой дорогой сержант, – продолжал профессор, – принадлежите к третьей группе, – он вновь приблизился к креслу, держа в руке томик в оранжевой обложке, сел и поднял взгляд на Кабаду. – Присядь на минутку, прошу тебя.

Кабада был в нерешительности, но в конце концов уступил, хотя и торопился. Не хотелось обидеть Дель Пино, да и затронутая профессором тема казалась интересной.

– Пускай тебе не нравятся детективные романы… Или, вернее, именно потому, что они тебе не нравятся – ты ведь прочел некоторые из них, чтобы убедиться в этом, не правда ли? – Профессор листал книгу, которую держал в руках.

– Конечно, – согласился Кабада.

– Какие же?

– По правде говоря, совсем немного, – медленно начал «Кабада, вспоминая. – В детстве я читал кое-что из приключений Шерлока Холмса и Ника Картера… Потом… несколько книжек про Перри Мейсона, две-три про Фило Вэнса, того самого сыщика, который все на свете знает… Но после того, как я сам столкнулся с преступниками, эти романы кажутся мне совершенной чепухой, не имеющей ничего общего с настоящей жизнью. – Кабада вынул сигарету из пачки, закурил и, выпустив облако дыма, твердо закончил: – Вот в чем дело, профессор. И только в этом.

– То, что ты говоришь, действительно очень интересно, – живо откликнулся Дель Пино, слушавший сержанта с огромным вниманием. – Нечто подобное утверждает один критик. Он говорит, что детективный роман имеет такое же отношение к будням полиции, какое пастораль к экономике средневековья, то есть, как ты понимаешь, ни малейшего.

Он на минуту остановился, и Кабада отметил про себя, что профессор наверняка замечательный преподаватель. А Дель Пино продолжал звучным, хорошо поставленным голосом, сопровождая речь энергичными движениями своих длинных рук.

– Однако мне кажется, что все это справедливо лишь отчасти. Детективная литература многое берет из жизни, но, в конце концов, это литература. Того, о чем она повествует, не было на самом деле, но могло быть. Некоторые детективы напоминают головоломки, логические задачи. «Роман-проблема», как их называют. Вспомни Агату Кристи, Ван Дайна, который как раз и создал Фило Вэнса.

– Невыносимый тип, – с раздражением произнес Кабада. – Он и с греческого переводит, и в мумиях разбирается…

Дель Пино снова захохотал, и Кабада тоже не удержался.

– Действительно, сыщики в этих «логических» произведениях как бы воплощают саму логику, – признал профессор, все еще улыбаясь. – Ну а логика порой бывает далека от реальности, поэтому такие романы кажутся… набором трюков, если можно так выразиться. Хотя в любом случае, на мой взгляд, они обладают тем достоинством, что развивают нашу способность к дедукции… Наше «серое вещество», как выражается Эркюль Пуаро. Эти романы всегда дают пищу для размышлений…

– Понимаете, профессор, – Кабада глубоко затянулся, – меня раздражают эти надуманные сюжетные ходы, ничего подобного в жизни не бывает. Да еще во всех книжках одни и те же.

– Какие же?

– Например, безукоризненно продуманное преступление, которое не удается из-за чистой случайности; запертая комната, где совершается убийство; преступник, возвращающийся на место преступления, и еще многое в том же духе…