Четвертый лишний

— И его научил, и Таисию. Они справились со своими фобиями, добились определенных успехов в жизни. А вот Роберт, к сожалению, сломался… Но я уверен, что мстить он вам не станет, — едва заметно качнул головой профессор. — Вы же это хотели услышать?

— Но кто-то же нам мстит. Уже отомстил… В нашей очереди остался только я.

— Не знаю, утешит это вас или нет… У меня богатая практика, за тридцать лет работы через мои руки прошло столько сломанных судеб, но ни один мой подопечный не убил своего обидчика.

— Вы учили мстить их по-другому.

— Я учил мстить? — удивился Шевелев.

— Таисия стала кандидатом наук, Бондарев стал уверенным в себе мужчиной.

— Жажда мести — сильный стимул для развития личности. Сильный, но настолько же опасный. Нет, я никого не учил мстить… Но в чем-то вы, пожалуй, правы.

— Я уверен, что вы учили контролировать силу ненависти. Но, возможно, Бондарев не смог справиться с ней. Или Аврамов.

— В Бондареве я уверен… — Шевелев задумался, значит, он сомневался в Робике.

— А в Аврамове?

— В Аврамове… Как погиб первый ваш товарищ? — из глубины раздумий спросил профессор.

— Его отравили.

— Как?

— Не знаю… Экспертиза молчит, и я не могу ничего сказать.

— Как погиб второй ваш друг?

— Его закололи, клинком из трости. Убийца был в старинном плаще и карнавальной маске.

— И где он его убил?

— На кладбище, когда хоронили Диму Евсюкова. Илья Муратов подумал, что это призрак, пошел за ним… Это был не призрак!

— Гм. Кладбище, старинный плащ, карнавальная маска, трость. А третий ваш товарищ как погиб?

— Его застрелили, в машине, возле магазина.

— Из старинного пистолета?

— Да нет, из современного. Возможно, с глушителем.

— Убийца был в плаще.

— Убийцу никто не видел.

— Странно. Если стреляли возле магазина, должны были видеть, — пожал плечами Шевелев.

— Значит, работал профессионал.

— Тогда это точно не Аврамов!.. Он, конечно, мог взяться за оружие, но он не профессионал.

— А Бондарев?

— Извините, больше я ничего не могу вам сказать. — Профессор выразительно глянул на письменный прибор с часами.

— А как же мой страх? — возмутился Трофим, решив, что его выставляют за дверь.

— Перед смертью? — сухо или даже бездушно глянул на него профессор.

— Перед смертью!

— Я не уверен, что вас преследуют из прошлого. Но вы-то осознаете свою вину, вы знаете, что вас может убить кто-то из тех, кого вы когда-то обидели. Значит, ваш страх не беспочвенный. А страх, вызванный естественным ходом событий, психическим отклонением не считается. У вас всего лишь фобия, но никак не паранойя, вам нужно к психологу, а не ко мне.

— А если этот естественный ход событий вызван поведением ваших пациентов?

— Я обязательно займусь этим вопросом, и с Аврамовым постараюсь поговорить, и с Бондаревым… И со всеми, кого вы обидели. Но свои выводы я изложу представителю закона, если будет сделан соответствующий запрос.

— А почему не мне?

— Я еще раз отмечу, что не имею к вам никаких претензий как доктор. Но как человек… — Шевелев поднялся, взглядом показывая на дверь. Как человек, он относился к Трофиму очень плохо, и это мягко говоря.

— Значит, ничем не можете мне помочь? — спросил Крупицын, поднимаясь со своего места.

— Помочь вам может полиция. Если следователю понадобится моя консультация, я охотно поделюсь своими соображениями. Обращайтесь в полицию!

— Полиция уже работает!

— Я буду рад, если правосудие восторжествует. — Шевелев продолжал смотреть на дверь, указывая Трофиму дорогу.

— Даже если убийцей окажется ваш пациент?

— Я буду рад принять его на принудительное лечение.

— А ведь вы могли бы его остановить.

— Я его остановлю. Но без вас. Всего доброго!

Трофим поднял руки. Он капитулировал перед профессором, но не перед судьбой. Найдет он убийцу или нет, он не знает, но за свою жизнь будет сражаться до последнего.

Тая ждала его в коридоре. Красивая, стильная, совершенно не похожая на сумасшедшую. Но у профессора она тем не менее побывала, до того как с ним встретился Трофим. Зашла к нему в кабинет, договорилась о консультации, минут через десять вышла. Трофим видел взгляд, которым Шевелев провожал Таю. Видел теплую улыбку, но не более того. Тая как женщина его ничуть не интересовала. Он, казалось, воспринимал ее как приятную в общении пациентку, к которой привязался всей душой, но не телом.

— Ну что? — спросила Тая, взяв Трофима за руку.

— Он правда помог тебе найти себя в жизни? — успокаиваясь, спросил он.

— Очень помог!

— Тогда не могу сказать о нем ничего плохого, — вздохнул Крупицын. Действительно, как должен был разговаривать с ним доктор о том, к чему привели его жестокие эксперименты над людьми? И не важно, что заводилой был Слава: Трофим не останавливал его, значит, он такой же соучастник.

— Узнал что-нибудь?

— И все равно спасибо!

Трофим оглянулся по сторонам, вспомнив, наконец, что ему угрожает встреча с убийцей. Вроде бы ничего подозрительного, посетители сидят в ожидании приема, врач в белом халате выходит из дальнего кабинета, взглядом уткнувшись в мобильник. И никому до него нет дела, в том числе и Шевелеву. Только Тае он и нужен. Что, конечно, радует. И будет радовать, пока не убьют.