Четвертый позвонок, или Мошенник поневоле

– Устройся тогда учителем и занимайся хиропрактикой побочно. Значительная часть американского народа живет на счет побочных заработков. Хочешь сухарей?

– Нет, спасибо. Не хочу.

– А сахару?

– Не хочется. От него только зубы портятся.

Бобо подкрепился дарами взятого с собой мешка и начал обстоятельно готовиться в путь. Он разулся, обсыпал ноги тальком, снова обулся и обещал пройти до вечера не менее двадцати миль.

Они не чувствовали никаких угрызений совести, бросив на дороге старую машину и протягивая руки с поднятыми большими пальцами. Их чувство ответственности было усыплено в ту самую минуту, когда обманутый добряк, оказавший бескорыстную помощь, заговорил с ними обычным американским языком жестов и кулаков. Они знали прекрасно, что захватить школьную машину, а затем бросить ее на произвол судьбы – оба эти действия относились к числу небольших зол. И, поскольку добро, по определению Аристотеля, находится как раз посередине между двух зол, они чувствовали себя добродетельными и невинными.

Бродяги знали по опыту, что подсесть на попутную машину легче при выезде из города, нежели при въезде в него. Тем не менее друзья решили попытать счастье, и наконец судьба им улыбнулась. Правда, немного кривой, однобокой улыбкой. Какая-то очень хорошо одетая женщина, которая ехала одна в машине кремового цвета, пожелала иметь попутчиков и остановила свой экипаж, мягко присевший на рессорах. Она опустила боковое стекло, поглядела на стоявших мужчин и спросила:

– Куда вы направляетесь?

– На запад, милая мисс, – ответил Джерри, подходя и наклоняясь к открытому окошку. – У нас отказал мотор, и пришлось оставить машину в ремонте.

Бобо тоже пытался заглянуть в открытое окно, но Джерри заслонил его, взяв на этот раз инициативу в свои руки. Следуя указаниям Бобо, он решил войти в новую роль, и, поскольку жизнь была в основном сплошной актерской игрой, он хотел в полной мере использовать возможности своей роли.

– Милая девушка, не можете ли вы нам помочь? Правда, мы бедные артисты и можем заплатить вам только благодарностью.

Женщина посмотрела Джерри в глаза и улыбнулась. Это была не просто наигранная улыбка. Женщина была еще сравнительно молода – кругленькая брюнетка лет двадцати пяти или пятидесяти, с броским гримом.

– Какой вы артист? – спросила она.

– Певец. Мое имя Тино Росси…

– Джерри! – воскликнул Бобо за спиной товарища.

– А моего товарища зовут Джерри, – продолжал Джерри, не смущаясь, – Джерри Ковак, контрабасист. Вы, вероятно, его тоже знаете?

– Нет, не знаю, – ответила женщина, пытаясь поймать в поле зрения лицо Бобо.

Но Джерри снова загородил собою товарища, так как сомневался в его артистических возможностях и способности к перевоплощению. Бобо, сознавал он это или нет, был актером только на одну-единственную роль: безработного профессора психологии, который однажды попытался выступить в роли высокооплачиваемого каменщика, но очень быстро попал в число зрителей.

– Одного из вас я могу взять, – сказал женщина.

– Одного?

– Совершенно верно. Может быть вас.

– Но мы оба едем на запад. Мы вместе…

– Все равно. Я хочу только одного попутчика.

Джерри отступил от окна и вопросительно поглядел на Бобо.

– Ну, кто из вас поедет? – спросила женщина, и в ее голосе послышался холодок.

– Ни тот, ни другой, – ответил Джерри. – Мы хотим ехать вместе.

– О'кэй, – сухо возразила женщина и, уже поднимая стекло, добавила: – Как я сказала, я хочу только одного мужчину.

– Поезжай ты, – сказал Бобо другу. – Одному мне будет легче устроиться. Встретимся в Чикаго.

– Где именно.

Бобо достал из кармана замусоленный конверт, быстро пробежал его глазами, а затем показал Джерри.

– Зайди справиться обо мне в бюро розыска Армии спасения. Вот адрес. Я буду в Чикаго самое позднее через две недели.

Глаза Джерри сделались грустными. Тяжело было расставаться с попутчиком, хоть он и был обузой в дороге. Женщина стала проявлять нетерпение.

– Ну, так кто же из вас поедет? – спросила она резко.

– Я, – ответил Джерри. Он попрощался с товарищем и сел в машину рядом с женщиной.

Машина тронулась, и психолог печально помахал рукой. Затем он усердно зашагал вперед, с мешком сухарей под мышкой и с тальковой присыпкой в башмаках. Уже совсем зимнее солнце светило прямо в лицо, выпавший ночью снег ослепительно блестел. Бобо стал жевать черствый сухарь и, опираясь на свой тонкий дорожный посох психологии, мерно шагал, бормоча про себя:

– Женщины удивительны, прямо-таки удивительны. Одни женщины стараются и добиваются, другие – плачут и добиваются, но всегда добиваются своего…

Как мы уже говорили, профессор Минвеген был психологом, и, очевидно, благодаря этому – плохим знатоком людей. Джерри Финн тоже был плохим знатоком людей, хотя и не был психологом; но в нем было что-то, чем женщины восхищались. Особенно женщины средних лет и немного постарше, которые хотели завоевывать, после того как сами были уже столько раз завоеваны.

– Меня зовут Ирен Болдин, – сказала женщина, когда они миновали Пэйнсвилль и выехали на дорогу, ведущую в Кливленд.