Четвёртый раунд

— А зачем мне говорить? Я не девочка и сама всё прекрасно понимаю. Ты уже второй месяц не приходишь ко мне, на работе стараешься не оставаться наедине со мной и не отвечаешь на телефонные звонки.

— Сейчас же мы вдвоём, — попробовал отшутиться Патов. — А если откровенно, замотался я в последнее время — дальше некуда. Да и не хочу тебя ни во что вмешивать. На всякий случай.

— Скажите, какая забота! — язвительно заметила Лариса. — Виктор! Тебе с ней будет хуже, чем со мной, — неожиданно заплакала она.

— С кем?

— С той проституткой, которую ты берёшь с собой на курорт. Это — временно. Она не будет терпеть от тебя всё то, что терпела я. И если ты попадёшь в беду, она сразу тебя бросит.

— Ни с кем я не еду, и перестань плакать. Люди могут войти.

— Люди... А кого ты здесь считаешь за людей? Тех, что сидят в палатах, или тех, кто за ними присматривает? Я же знаю: для тебя они все одинаковы.

— Перестань! Я же сказал, что еду один. Мне надо отдохнуть от этого бедлама. Одному...

— Не ври... зачем унижать себя? Ты едешь с проституткой из ресторана. С певицей... Я знаю.

— Кто тебе это сказал?

— Какая тебе разница? — устало ответила Лариса, вытирая слёзы. — Не думай, что только один ты всё знаешь про окружающих. Ты уже до того зарвался, что потерял всякую осторожность.

— Лариса! — мягко сказал Виктор Георгиевич, встав со стула. — Давай поговорим, как умные люди, не оскорбляя друг друга и не устраивая сцен.

— Давай, — согласилась она.

— Прежде всего разберёмся в наших отношениях, — прошёлся по кабинету Патов. — Все эти годы я делал для тебя только хорошее. Мы упустили время, а теперь, мне кажется, я для тебя несколько стар.

— В сорок лет — стар? А для неё, значит, — нет? Лучше уж скажи прямо, что я старуха!

Тёмные глаза её опять стали наполняться слезами обиды отвергнутой женщины, модная чёлочка, спускающаяся на лоб, едва заметно подрагивала, а синеватая жилка на шее пульсировала часто и тревожно.

— Так мы ни о чём не договоримся, — раздражённо сказал Патов, возвращаясь к своему месту. Но садиться не стал, а опёрся о спинку стула и о чём-то задумался.

— Я и не пришла договариваться, — покусывая губы, сказала Лариса, — я пришла требовать!

— Требовать? — удивился Патов. — Что? Если тебе нужны деньги, ты могла об этом сказать без скандала. Я тебе дам... Помогу купить дачу, если нужно — машину. Обеспечу полностью. Я же понимаю: ты уже не девочка, и для того, чтобы начать новую жизнь, тебе нужно достаточное обеспечение. Всё у тебя будет...

— Я пришла требовать тебя! Одного тебя! Если ты уедешь с той певицей, то вернёшься уже не сюда! — встала Лариса со стула. — Я об этом позабочусь!

— А о себе ты подумала? — с наигранным спокойствием спросил Виктор Георгиевич.

— А-а-а, мне всё равно, — беспечно махнула она рукой. — Не нужны мне ни деньги, ни твоя дача, ни машина... Катись оно всё к чертям! — пошла она к двери. — Я ещё зайду к тебе к концу дня, — пообещала она, — а ты подумай, с кем тебе будет лучше. И спокойнее...

Патов принял решение гораздо раньше назначенного срока. Над чем тут было так долго думать? Жаль, конечно, Ларису, но ничего не поделаешь... Уступить её желаниям он не мог: это значило бы попасть к ней в вечную зависимость, жить под угрозой постоянного шантажа. Да и не пара она ему... Красива, конечно, ничего не скажешь, но этого мало. Нет той раскованности, что у Клавы, умения держать себя в обществе независимо, с какой-то колдовской загадкой в глазах. К тому же он не испытывал к Ларисе чувства любви. Был просто чисто физиологический интерес здорового мужчины к красивой, влекущей к себе женщине. Да и тот уже со временем стал не таким жгучим. Было и ещё одно соображение: договорённость с Игорем Сергеевичем о их дальнейших совместных действиях. Он просто обязан забрать с собой Клаву на курорт, играя роль влюблённого. Как уж там дальше будут развиваться между ними отношения — неизвестно, но ехать нужно с ней. Это для окружающих объяснит его частые посещения ресторана «Уют». А с Ларисой... Угроза с её стороны не пустой звук, она знает, если и не всё, то многое, и без долгих раздумий выложит это, где нужно. А сама на свободе останется, скажет, что делала всё по принуждению. Под страхом. Ну, в крайнем случае, получит год-два условно. Больше Патов не колебался и нажал кнопку вызова дежурных санитаров.

Явившиеся подручные выслушали приказ своего шефа молча и без всякого удивления. Один из них только коротко спросил:

— А где она?

— У себя должна быть. Если нет, найдите и попросите что-нибудь такое... ну... чтоб она к себе в кабинет вошла.

— Понятно, — угрюмо буркнул санитар. И тяжело вздохнув, добавил: — Жалко... Всё-таки свой человек.

— Ты себя жалей! — зло бросил Патов и, открыв сейф, стал наполнять шприц из ампулы. Наполнив, подал его одному из санитаров и достал ещё одну ампулу. — А это — внутривенно! — приказал он.

— А потом её куда? — подавленно спросил санитар. — В общую палату?

— Нет... Не надо... Отведите её пока в изолятор.

После ухода санитаров Патов выпил чистого спирта, отдышался и обессиленно сел за стол.