Четвертый тоннель

Меня наполнило задумчивое восхищение. Наверное, другая бы тут же устроила разборку, начала бы плакать или ругаться, или обвинять. Она не другая. Я ее знаю. Я знаю, что ей сейчас тяжело. А говорит, не беспокойся. Какая сильная женщина, подумал. Какая изумительная.

Вечером мы легли в постель. Я был опустошенный, усталый и чуть было не заснул сразу. Однако очнулся, мы долго играли, потом энергично и тщательно делали секс. Потом она легла мне на левое плечо и сказала:

— Я хочу задать тебе один вопрос. Пообещай, что ответишь быстро и как есть.

— Да.

— Как изменится твое отношение ко мне, если ты узнаешь, что я сплю с другими мужчинами.

— Ну, я…

— Отвечай не задумываясь.

— Дорогая, сейчас у меня есть чувство собственности. Ты — моя женщина. А если бы ты спала с другими, ты была бы не моя женщина. Ты для меня была бы просто женщина, с которой я иногда сплю.

Выслушав, она благодарно обняла меня, прижавшись всем телом, и поцеловала в щеку. Ничего не сказала. Я тоже молчал. Так мы и заснули.

На следующий день она уехала. Обычно она звонила мне и говорила, что уже в поезде, что будет ждать, когда я приеду, что я — ее любимый, и так далее. В этот раз лишь прислала SMS-сообщение: «я уехала». Я перезвонил — ее телефон был отключен.

Позвонил ей следующим утром:

— Ты доехала хорошо?

— Да, все хорошо, — ответила слегка прохладным, почти деловым тоном.

— Я думаю, когда мне приехать, в следующие выходные или через неделю. Как ты думаешь?

— В ближайшее время не надо. Я буду очень занята.

— Ладно, я подумаю, потом позвоню. Пока.

— Пока.

Я положил трубку, сел на диван и закрыл лицо руками.

У женщин есть природная потребность принадлежать мужчине. Найти подходящего. Такого, которому хотелось бы принадлежать. И быть с ним. Возможно, это лишь моя концепция. Может быть, у женщин все не так, как я думаю, но я так думаю.

Принадлежать мужчине, у которого ты не одна, труднее. И не очень практично.

С другой стороны, она очень умная. Несколько лет назад, провожая меня в Москву, она сказала дрожащим голосом: «Дорогой, теперь тебе надо привыкать пользоваться презервативами». Так и сказала. Я ответил, мол, о чем ты говоришь, я же тебя люблю, а она закрыла мой ротладошкой и говорит: «Ты мужчина, и ты мне ничего не должен». А сама чуть не плачет. Но это было давно, с тех пор мы стали еще ближе, и теперь, наверное, ей будет труднее.

— Что мы можем сделать? Никто не обещал, что жизнь будет простой, — сказал я вслух, как если бы она была рядом. Встал с дивана, и пошел в ванную, чтобы умыть лицо холодной водой.

Вечером в моем блоге появилась скрытая запись:

«Я решил: мы изменим формат наших взаимоотношений. Он будет более зрелый, более реалистичный. Мы слишком близки, слишком родные, чтобы тупо порвать наши отношения. По моему представлению, новый формат будет такой: мы исключительно близкие, родные друзья по жизни, которые вдобавок к дружбе и взаимной заботе еще делают секс. Если хотят, конечно. Вот что я решил… Думаю, что смогу убедить ее. Почему я так уверен? Ведь у нее были другие мужики, которые не смогли ее ни в чем убедить. Потому что из нас двоих я сильнее, и я сильнее тех мужчин. Все у нас будет хорошо».

Через несколько дней от нее пришло электронное письмо, смысл которого сводился к тому, что я козел, урод, пидорас, гондон, скотина, и чтобы я убрался из ее жизни, и больше никогда не появлялся и не звонил.

Я сразу же набрал ее номер:

— Дорогая, ты что, дура что ли?! После всего, что мы прошли вместе, я не могу убраться из твоей жизни. Да, пидорас и скотина, ну и что? К тому же я люблю тебя!

Она произнесла только одну фразу:

— Пошел на хуй, — и бросила трубку.

Через некоторое время, когда она устала от эмоций, мы встретились, вместе провели несколько дней, делали секс, общались как самые близкие друзья.

Намного позже, в июне, она мне позвонила и сказала:

— Я сейчас пьяная, и, наверное, наговорю много такого, о чем потом буду жалеть. Но…

Дальше — много теплых слов, выражающих благодарность и что-то вроде светлой грусти перед расставанием.

— Я только сейчас пришла в себя от того разговора! Я тебе так благодарна! Я так много поняла о себе и о нас!

В конце разговора она спросила:

— Скажи, мы с тобой всегда будем друзьями, да?

— Еб твою мать, милая! Ну как можно быть такой дурочкой, чтобы задавать такие вопросы! Конечно, мы всегда будем близкими друзьями! Мы уже давно больше, чем друзья, чем супруги и любовники. Я же тебя люблю! Аты… меня любишь?

Мне, неуверенному в себе мужчине, было нужно, чтобы я был для кого-то дорог. Конечно, я хотел услышать «да».

Она ответила:

— Я хочу перестать любить тебя.

— За что же ты хочешь меня разлюбить?

— Зато, что ты не обнимаешь меня, когда мы не вместе…

Еще через месяц, в июле, мы вместе отдыхали в санатории на лесном озере, и я рассказывал ей о себе то, что никогда раньше не говорил. Такое доверительное общение стало возможным после того разговора за бокалом японского пива и последовавшим за ним болезненным расставанием.

Она спросила, почему я тогда сказал ей все. Ведь мог бы не говорить.