Четвертый вектор триады

«Мои родители — самая красивая пара в Гвинбурге», — с гордостью подумал он, снова усаживаясь в кресло.

Вкус у этой мысли был необычен. Более того, он почему-то был опасен. Зазрак вдруг осознал, что слово «красота» никто, кроме матери, не употребляет. Про женщин гвины говорили: «возбуждающая», «смазливая», «аппетитная» и другие словечки покруче и похлеще, но никогда «красивая».

Внешние данные мужчин обсуждались только в смысле физической силы: «здоров бык», «хорош амбал», «могуч чувак»… Зазрак сильно подозревал, что подавляющее большинство употребляющих эти слова не знает, что они на самом деле означают. По крайней мере, для него объяснения матери оказались совершенно неожиданными.

По словам Кары, «бык», «бугай», «кабан», «амбал», «чувак», «мерин» и другие словечки были названиями тупых и грязных существ, обитающих в Питательном Слое. Причем большинство из них обозначало не просто животное, а самца, насильственно лишенного детородных органов для увеличения веса и усмирения нрава. Брат Жрана Жралок, гордо носивший кличку Амбал-Вредитель, вряд ли был бы доволен подобной информацией.

Зазрак попытался вспомнить хоть что-нибудь, заставившее кого-либо употребить слово «красота». И не смог.

— Скоро приятели тоже начнут замечать странности в твоих словах и поступках, — не отрываясь от зеркала, сказала Кара.

— Я странный, мама? — Зазрак развернул кресло в сторону матери.

— А ты хоть раз слышал, чтобы кто-нибудь из детей (а тем более взрослых) обращался к матери «мама»?

— Ну, может быть, наедине, когда не слышат другие?

— Можешь мне поверить, таких, как ты, — единицы. И я счастлива, что ты такой!

«Счастлива», — мысленно повторил Зазрак. Еще одно мамино словечко. Никто, кроме нее, так не говорит.

— Я должен скрывать свою странность, мама?

— А ты хочешь спокойно жить? Жить ЗДЕСЬ? — Кара по-прежнему не отрывалась от зеркала, но разговор явно выходил за обычные рамки.

— Ну да, наверное… А где я еще могу жить?

— Пусть пока твой вопрос останется без ответа. Что рассказывают вам в школе об устройстве Вселенной?

— Ну, ты же знаешь! — Зазрак даже чуть-чуть обиделся. — Все это общеизвестно.

— И все-таки? — Кара подошла к сыну и опустилась в соседнее кресло.

— Ну ладно! В основе нашего мира лежит Гдигм — местообиталище Самого Гагтунгра Величайшего и Его Ближайших Подручных. Затем идет слой Высших Существ — Гасшарва. Потом наш Уржугр. Ну и самый верхний — Питательный Слой, необходимый нам как источник пищи и удовольствий. Сейчас мы как раз проходим разновидности росы. Я различаю уже штук двадцать разных видов. Многое нам, правда, дают в консервированном виде, но все равно интересно. Наставник Эттц меня хвалит. Обещал даже взять с собой в Гримский Клуб на свободную охоту.

— Дурр Эттц, говоришь? Вот с ним-то и будь особенно осторожен. Ходили слухи, что он — платный осведомитель Тайной Канцелярии. Слышал о таком заведении?

— Конечно! Папа ругает их последними словами. Кстати, а кто такие все эти нечистые существа вроде эйнджелов и лучаров? Разве в действительности они существуют? По-моему, их никто никогда не видел.

— Никто? — Кара посмотрела на сына своими бездонными черными глазами. — Нет, многие их видели! Только не рассказывают. Потому как страшно очень. Тоскливо. Понимать, что они есть, — уже тоска. А видеть, какие они, — вдесятеро хуже. «И слепнут очи, к сумраку привычные…» — непонятно закончила Кара и замерла, уронив руки на колени и опустив голову.

— Это снова стихи, мама? Прочитай мне, пожалуйста!

— Только не повторяй их! Даже отцу! Это из Запретного Манускрипта Сви Тана, «погребенного заживо».

Мать замолчала, собираясь с мыслями, а затем в тишине прозвучало:

Бывает миг, когда во тьме глубокой
Восстанет вдруг светящаяся дверь,
И явит лик свой витязь светлоокий,
А вместе с ним крылатый белый зверь.
И в трубном гласе мнятся клики птичьи,
И в топоте копыт звенит ручей,
И слепнут очи, к сумраку привычные,
В нещадном блеске солнечных лучей!
Роса вскипает, бьется в брюхе сытом.
Сползает плоть изношенным тряпьем.
И нет спасенья: конь разит копытом,
И всадник бьет сверкающим копьем!

Через много-много мгновений звенящей тишины Кара заговорила тихим задумчивым голосом: