Четвертый вектор триады

— Но должны же мы стремиться к Совершенству? Тренироваться, тренироваться и тренироваться, как учил Великий Не Помню Кто. Самовольный спуск вниз, конечно, проступок серьезный, но ведь молодежь то и дело туда шастает. Помнишь, где мы с тобой познакомились?

— Я-то помню. Но тут другой случай. Учитель ведь специально попросил нас во всем с ним советоваться. После этого то, что ты затеял, прямая ложь. Третья заповедь! Не лги! «Солжешь Учителю — солжешь кому угодно!»

— Но он же разрешил нам Наблюдение! Представь: смотрим мы с тобой, смотрим и видим, что Темные вконец обнаглели и ребятам без нас не справиться. Мы подчиняемся минутному порыву и ввязываемся в потасовку. А чтобы избежать Золотой Волны, используем тела из личного запасника…

— Вот-вот. Случайно в кустах оказался рояль, белый, концертный, настроенный в ля-миноре. Тебе не стыдно?

— Ты, конечно, права, как всегда… Ну не могу я больше сверху взирать. Меня вниз тянет со страшной силой! Три четверти меня уже там. Ну что мне, осьмушке неприкаянной, здесь на облаках делать-то? В Патруль не берут. К практиканткам, опять же, не пускают. Вроде инвалида-пенсионера. Прозябание какое-то!

— Единственный путь — убедить Учителя в необходимости нашего участия в событиях внизу. Я тоже чувствую, что мы там понадобимся. И тело эльфки-лучницы у меня уже готово… Давай ищи аргументы, да повесомее. Не афедроном думанные.

— Слушаю и повинуюсь, госпожа эльфка! Но позволь заметить, что по части доводов и аргументов мы, гномы, не так уж сильны. Нам бы чего попроще. В рыло там кому или по шее…

— Как в той песне: «кроме мордобития — никаких чудес»

— Вот-вот, клянусь бородой Дьюрина!

Слог 16 ВЗАИМОПРОНИКНОВЕНИЕ

Лэйм

Великие Древние Горы

Вечер

Летта чувствовала, что нравится Сану. Молчаливый и внимательный, сатвист двигался неслышным пружинистым шагом, зорко следя за стенами ущелья.

В трудных местах, где приходилось перебираться через завалы или перепрыгивать трещины, он оказывался рядом и был готов в любой момент оказать помощь.

В том, что эта помощь может быть действенной, Летта не сомневалась. Еще позавчера ночью, когда черные тени нетопырей метались в неровном свете факелов, молодую амазонку поразил смертельный танец на вершине утеса. В тот миг ей показалось, что у незнакомого мастера, крошащего нетопырей, не две, не четыре, а по меньшей мере восемь рук, вооруженных сверкающими лепестками.

И потом, когда сатвийский послушник фехтовал с Делоном, Летта невольно залюбовалась его мгновенными и одновременно плавными движениями. Его техника была не просто очень хороша. Она блистала той восхитительной свободой творческой мысли, которую не могут воспитать ни пять, ни даже десять лет тренировки, а дают только врожденный талант и наитие свыше.

«Кто сам идет, а кого Бог ведет», — послушно выдала память неизвестно где и кем сказанную фразу.

Одно было плохо: за все это время Сан ни разу не заговорил с ней. Он вежливо и немногословно отвечал на вопросы, но по-прежнему избегал ее взгляда.

Сначала это слегка раздражало осторожную амазонку. Но потом, когда Делон безуспешно пытался нащупать брешь в ее веерной защите, Летта увидела в глазах Сана такое восхищение, что оступилась и пропустила безобидный прямой выпад. И хотя молодой воин снова спрятался за маской монаха, отказавшегося от всего земного, многое стало видеться девушке в ином свете.

Они отдыхали целый день. Бывшие рабы были сильно истощены, и Эйбу с Делоном пришлось слетать за продуктами к сторожевой башне Пограничного Дозора. Летту звали с собой, но она отказалась. Ей пока нечего было сказать своим родичам — эльфам, в существование которых она еще три дня назад не очень-то верила.

Нетопыри панически боялись дракона и не рискнули повторить нападение. Утром следующего дня, попрощавшись со всеми, Сан и Летта двинулись в путь. Несколько раз во время коротких привалов девушка затылком чувствовала мощную волну нежности и преклонения, исходящую от молодого воина. Чувства, рождавшиеся в эти мгновения в груди Летты, были настолько ярки и незнакомы, что маленькая воительница начала сомневаться в своей готовности вступить в Обитель Пяти Стихий.

Нечто, разбуженное светловолосым менестрелем два года назад, окончательно проснулось и заявляло о себе пунцовым румянцем и сладкой истомой, разливающейся в крови от осознания простой истины, что любая девушка должна быть любима.

Они остановились у источника, маленьким водопадом сбегавшего по стене и питающего небольшое озерцо. Сан наполнил чашу, расписанную голубыми драконами, и подал Летте. Их руки и глаза на секунду встретились, и эта секунда вдруг превратилась в вечность.

Медленно-медленно Летта поднесла чашу к губам. Мягко и ласково, глоток за глотком, вода стекала в живот, наполняя его щемящим чувством зарождающегося желания. Все это время они не отрываясь смотрели друг на друга, и пространство, разделяющее их тела, беспокойно задвигалось, как будто понимая всю неэтичность своего присутствия.