Четвёртая вершина

«Победа молодого москвича Николая Дудкина была несколько неожиданна. Фаворитами были Виктор Санеев и Владимир Куркевич. Виктор Санеев явился единственным финалистом, который показал полную 16-метровую серию. Однако ему не хватало какой-то искорки, вдохновения, думается, что это следствие некоторой усталости после прыжков в длину».

Что касается усталости, то, конечно, в этом была доля истины — прыжки в длину не прошли для меня даром. Но главное все-таки заключалось в том, что я не был готов к борьбе. Слишком поздно понял, что намерения соперников были не менее амбициозными, чем у меня. После трех попыток я еще таил надежду на медаль, но после прыжка Дудкина на 16,66 остался только на четвертом месте. Раздосадован я был страшно и в пылу страстей не нашел ничего лучшего, как обвинить в своей неудаче судей...

Почему я так подробно остановился на этих пяти стартах, которые принесли пять поражений подряд? Потому, что и сейчас совершенно искренне считаю, что без этих уроков, которые преподнесли мне соперники и спортивная жизнь, я никогда не сумел бы в будущем стать победителем. Конечно, из этого не следует, что я поумнел сразу настолько, что не допускал больше ошибок в будущем. Но то, что именно поражения стали для меня хорошей школой мастерства, тактической грамотности, психологической подготовки, — несомненно.

Это сейчас я могу почти бесстрастно судить о делах давно минувших дней. А тогда мое состояние было отчаянным. Правда, оставался еще один старт, где я мог бы реабилитироваться за неудачи всего сезона. Речь идет о Кубке Европы, который должен был состояться в Киеве в сентябре. Но шансов выступить в этих престижных соревнованиях у меня было немного. Дело в том, что формула Кубка чрезвычайно проста: в каждом виде от команды выступает только один спортсмен. А это значит, что в списке претендентов на участие в Кубке я, учитывая, что Александр Золотарев должен был оправиться от травмы, оставался только пятым!

Решающее слово, естественно, оставалось за Витольдом Анатольевичем Креером. На короткий тренировочный сбор перед Кубком он оставил двоих — Сашу Золотарева и меня. Здесь решающую роль сыграло то обстоятельство, что наши личные достижения были все-таки выше, чем у других претендентов на место в команде. Креер рассчитывал, что после отдыха и Саша, и я снова войдем в свою лучшую форму. Немаловажным было и то, что на Кубке Европы нам снова предстояло встретиться с Рюккборном и Шмидтом, которых мы уже хорошо знали.

До Кубка оставался только один день, а Креер все не говорил, кто же из нас будет стартовать в Киеве. Мы оба чувствовали себя неплохо, но у Саши все же немного побаливала спина во время прыжковых упражнении. Я же успел хорошо отдохнуть и чувствовал тот «аппетит» к прыжкам, который был у меня накануне этого богатого событиями сезона и предвещал хорошие результаты.

Вечером перед соревнованиями Креер шутливо сказал нам, что он взял на вооружение методику подготовки космонавтов и выступать будет тот кто лучше будет спать перед стартом. Тогда я думал, что он и в самом деле хочет решить этот вопрос буквально за час до соревнований. Но конечно, это было не так. Тренер уже для себя все решил. Учитывая то, что Саша был не совсем здоров, что тренировочные результаты были у меня получше, что я после скандального провала на Спартакиаде горю желанием восстановить свою честь, он выбрал меня. Зная, что я довольно быстро возбуждаюсь, Креер держал мой порох сухим до самого последнего момента.

О том, что буду прыгать, узнал перед разминкой. Но по плану Креера, чтобы ввести соперников в заблуждение, мы разминались с Сашей вместе. И только после вызова судей конкуренты узнали, кто будет выступать в составе советской команды. По-моему, соперники были обрадованы таким поворотом дела. Все же, что ни говори, а результат Золотарева — 16,92 давил на них. Меня они опасались меньше, поскольку у четверых участников Кубка личные рекорды были выше, чем у меня. Увидев их радостное оживление, я, как и ожидал Витольд Анатольевич, немедленно «завелся».

Командная борьба в Кубке сложилась таким образом, что мне непременно нужно было занять первое место. Только такое мое выступление гарантировало команде СССР победу в соревнованиях. Но, к счастью, я не вел подсчета командной борьбы и не знал об этом, а Креер не счел нужным взваливать на мои плечи лишний груз ответственности. Он сказал только: «Ты можешь и должен победить», — что, конечно, полностью совпадало с моими желаниями.