Четвёртая вершина

Соперники были опытными прыгунами, но и я уже не был тем зеленым юнцом, который несколько месяцев назад приезжал к ним на матчи. Школа, которую я экстерном прошел в этом напряженном сезоне, тоже сделала меня опытнее. Это чувствовалось даже в том, что я совсем не затерялся в именитой компании. Соревновался спокойно и, можно даже сказать, деловито. Своевременно реагировал на знаки Креера с трибун, корректировал разбег, и во второй попытке мне удался хороший прыжок на 16,67. Это было моим личным достижением и довольно высоким результатом. Соперники как-то сразу стушевались и лучший из них — Рюккборн проиграл мне четверть метра.

Так счастливо закончился для меня этот, пожалуй, самый важный с точки зрения становления спортивного характера сезон. Сезон, после которого я понял, что жажда борьбы, жажда победы должна подкрепляться многими факторами, которые и составляют понятие спортивного мастерства. Сезон, после которого мечта о выступлении на Олимпийских играх в Мехико обрела вполне реальные очертания.

Такой борьбы больше не было

Я смотрю на фотографии, подаренные мне нашими фотокорреспондентами после Олимпийских игр в Мехико. Тех Игр, где мне удалось стать первым олимпийским чемпионом среди советских прыгунов тройным. Вот я на тренировочном стадионе беседую с чернокожим гигантом из Сенегала Мансуром Диа. А здесь — мы с итальянцем Джузеппе Джентилле и бразильцем Нельсоном Пруденсио на пьедестале почета. А вот — несколько снимков того «золотого» прыжка, что принес мне и мировой рекорд, и звание победителя.

С тех пор прошло уже больше 15 лет. Но и сейчас еще стоит мне начать рассказ о тех далеких днях, как сердце начинает биться чаще, а в памяти живо возникают и томительные дни и часы ожидания олимпийского старта, и яростная борьба в секторе, которой не знала до того дня история тройного прыжка, и оглушительная радость победы, и сияющие счастьем глаза моих тренеров.

Что же помогло тогда, 17 октября 1968 года, сделать нам — мне и моим тренерам — свое дело лучше других и одержать победу? Вопрос этот не кажется мне праздным. Дескать, победили и победили, о чем тут долго говорить. Я уже говорил о том, что, как правило, глубокому анализу подвергаются именно те выступления, которые не принесли успеха, а в случае победы срабатывает принцип «победителя не судят». Так вот, я убежден: мне чаще удавалось побеждать, чем проигрывать, именно потому, что и успешные выступления анализировались столь же тщательно, как и поражения. Это помогало как бы переносить положительные факторы на последующие старты и избегать негативных сторон, которые подчас присутствуют в самых удачных выступлениях.

Конечно, победа в столь представительных, престижных и чрезвычайно многогранных соревнованиях, как олимпийские игры, не может быть достигнута только с помощью какого-то одного фактора — будь то техническая, тактическая, волевая или какая-либо другая разновидность подготовленности. Но все же на этом общем фоне выделяется один какой-нибудь компонент, который и приносит успех в борьбе примерно равных по силам атлетов.

Так вот, в той «битве века», которая разгорелась в Мехико в секторе для тройного прыжка (дальше я расскажу об этом подробнее, а сейчас скажу только, что мексиканский финал по своим результатам превосходил не только все предыдущие соревнования, но и вплоть до 1983 года не имел себе аналогов!), на мой взгляд, решающее значение принадлежало фактору долговременной целенаправленной психологической подготовки. Именно высокая психологическая устойчивость помогла мне выдержать невиданную по накалу борьбу.

Я не случайно подчеркнул, что психологическая подготовка к Мехико была и долговременной, и целенаправленной. Конечно, этот процесс проходит не без участия спортсмена, но должен признаться, что вначале сугубо подчиненную роль играл я, а главную — Витольд Анатольевич Креер. Но обо всем по порядку.

Еще в декабре 1964 года меня вызвали на краткосрочный тренировочный сбор сильнейших прыгунов страны в Москву. Там и состоялось мое очное знакомство с Креером, который незадолго до этого оставил спорт и стал старшим тренером сборной команды страны по тройному прыжку.

Сейчас я уже не помню всех подробностей нашей первой беседы, но главное запомнил. Этим главным было слово «Мехико». Столица XIX Олимпийских игр. Речь чуть ли не с первых слов пошла о моей олимпийской подготовке. Тогда же было решено, что во время тренировочных сборов я буду готовиться под руководством Витольда Анатольевича, который разработает детальный план моей подготовки к Играм.

Одной из основных черт характера моего второго тренера было огромное упорство в достижении цели. И в те дни, когда я тренировался в родном Сухуми, в мой адрес регулярно приходили письма от него с тренировочными рекомендациями. Конечно, в эти планы приходилось вносить некоторые коррективы в зависимости от условий или моего состояния. Но в целом у Акопа Самвеловича и Витольда Анатольевича не было никаких разногласий по поводу общего направления моей подготовки.