Четвёртая власть Третьего Рейха. Нацистская пропаганда и её наследники

«Поляки проявили непостижимую глупость. 18 августа, после первой англо-французской попытки открыть полякам глаза, министр иностранных дел Польши заявил французскому послу Леону Ноэлю, что «русские не заслуживают внимания с военной точки зрения», а генерал Стахевич, начальник польского главного штаба, поддержал его, заметив, что Польша не получит «никаких выгод от того, что Красная армия будет действовать на ее территории». Утром 20 августа польский начальник главного штаба сообщил британскому военному атташе, что «согласия на допуск в Польшу советских войск не будет». Вечером того же дня Бек официально отклонил англо-французскую просьбу» (60). На фоне всеобщей озабоченности информационная политика рейха выглядела как образец стойкой строгости и невинности. «Завтрашняя "Фёлькишер беобахтер" призывает людей к сдержанности: "Фюрер все еще требует проявить терпение, потому что хочет использовать последние возможности для выхода из кризиса. Это означает бескровное выполнение требований Германии"» (61).

Ныне польская пропаганда делает из своей страны абсолютно невинную жертву раздела между хищными Германией и СССР. Трагедия польского народа вновь и вновь становится объектом разнообразных спекуляций. Шляхетные политики и официальные историки сознательно игнорируют факты польского сотрудничества с официальным Берлином в уничтожении Чехословакии, ультранационалистическую политику польских правящих кругов, официальный отказ Варшавы от возможной помощи третьих стран. Молотов, вспоминая советско-германский пакт о ненападении, имел все основания сказать: «Если бы мы не вышли навстречу немцам в 1939 году, они заняли бы всю Польшу до границ. Поэтому мы с ними договорились. Они должны были согласиться. Это их инициатива – пакт о ненападении. Мы не могли защищать Польшу, поскольку она не хотела с нами иметь дело. Ну и поскольку Польша не хочет, а война на носу, давайте нам хотя бы ту часть Польши, которая, мы считаем, безусловно, принадлежит Советскому Союзу» (62).

Итак, пакт о ненападении между Германией и СССР был заключен и мгновенно стал мировой сенсацией. В какой-то степени он таковой остается и в наше время. В Москве при заключении договора разыгрывались трогательные сцены братания новых друзей, которые из кожи вон лезли, чтобы обаять друг друга: «Сталин хлопнул в ладоши, и немедленно воцарилось молчание. Все взгляды были прикованы к русскому диктатору, который повернулся ко мне, поднял бокал и сказал на ломаном немецком: «Хочу приветствовать… Генриха Гофмана… величайшего фотографа Германии: да здравствует… да здравствует Генрих Гофман!» Потом посол сказал мне, что Сталин очень веселился, пока учил наизусть это приветствие» (63).

Если Чемберлен поступил честно и благородно, умиротворив Гитлера и отдав ему в 1938 году Чехословакию, то почему же Сталин повел себя не честно и не благородно, умиротворяя через год Гитлера Польшей, которая все равно отказалась от советской помощи? Я уже не говорю о некоторых «особенностях» британской политики, о которых было хорошо известно современникам тех давних событий. «Германский посол вручил ему (Молотову. – К.К.), в качестве подарка Сталину, граммофонную пластинку с высказываниями Чемберлена в Мюнхене в том момент, когда он уговаривал Гитлера выступить против России» (64).

В конце 1939 года раздраженная Англия отозвала своего посла из Москвы, и западные союзники начали разрабатывать военный план действий против Советского Союза. После падения Франции в 1940 году «в архивах, захваченных во французском Министерстве иностранных дел, люди Риббентропа обнаружили доклад французского посла в Анкаре месье Массильи. В нем он описывал свою беседу с турецким министром иностранных дел, в которой месье Сараджоглу выдвинул идею воздушного нападения на русские нефтяные промыслы в Баку. Публикация этого документа вызвала ужас Москвы и большое замешательство в Анкаре» (65). Политика западных союзников и до заключения пакта Молотова – Риббентропа была явно антисоветской, а после него и подавно. Вплоть до того, что 14 июня 1941 года распоряжением президента Рузвельта все советские денежные средства в США оказались заморожены.

В пику западным союзникам добросердечные отношения между Германией и Россией подчеркивались всеми доступными средствами. Когда Сталин обнял военного атташе Германии в Москве и публично сказал: «Если мы будем держаться вместе, как братья, нам ничто не грозит в будущем», его слова перепечатали все германские газеты. Уильям Ширер записывает в своем дневнике: «Гитлер и Риббентроп направили рождественские поздравления товарищу Иосифу Сталину. Какая глупость. Телеграфирует: «Наилучшие пожелания благополучия лично вам счастливого будущего народам дружественного Советского Союза». На что Сталин ответил: «Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной» (66).