Четвёртая высота

В холодную ноябрьскую ночь — в ночь на 22 ноября — командиры и политработники первого батальона собрались в блиндаже. В эту ночь никто не прилёг ни на минуту. Дымя трубкой, командир батальона Плотников рассказывал товарищам о том, что делается на Волге.

— Ух и жарко там! — говорил он негромким, но внятным голосом человека, который привык командовать. — Земля не выдерживает, дыбом стоит. Волга горит: нефтехранилища взорваны. Всё рушится: камни, бетон, железо. А люди, обыкновенные люди — такие, как мы с вами, из плоти и крови, — держатся! Уму непостижимо, а держатся. — Плотников постучал трубкой о кулак и, помолчав, продолжал: — Вот, скажем, завод «Красный Октябрь» расположен у самой Волги, на берегу. Теперь это одни развалины. Но люди — бойцы и свои, заводские, — дерутся за каждый камень. Удерживают полоску земли в десяток метров. Кругом всё горит, земля ходуном ходит, а люди стоят. Стоят насмерть. И уверены, что выстоят… Вот, товарищи, — помолчав, сказал он, — мы их подвести никак не можем. Права такого не имеем.

В блиндаже пахну́ло струёй свежего воздуха. Дверь приоткрылась, и на пороге появилась Гуля. Она только что отвезла на машине раненых и вернулась в часть, захватив с собой почту.

Нагнув голову, она вошла в блиндаж в своём маскировочном халате поверх кожаного полушубка. Сняв меховые рукавицы, Гуля открыла санитарную сумку.

— Ты чем это нас угощать хочешь? — спросил кто-то.

— От такого угощения никто не откажется! — сказала Гуля и, вытащив из сумки пачку писем, принялась раздавать их командирам.

— Да где же ты их раздобыла ночью?

— Военная тайна! — смеясь, ответила Гуля. — Одно могу сказать: не сама написала.

«Как хорошо, что мне удалось привезти им эти письма перед самым наступлением!» — думала она, глядя на посветлевшие лица людей.

Все придвинулись к огню и почти заслонили его. Каждый читал по-своему: один — нахмурив брови, другой — чуть улыбаясь и покачивая головой, третий — взволнованно перебирая странички, заглядывая в конец и опять возвращаясь к началу.

Как любила Гуля каждого из этих людей! Как много с ними она пережила, сколько раз вместе с ними бывала на волосок от смерти! Сейчас, во время чтения писем, они казались ей не взрослыми людьми, а мальчиками, которые с жадным вниманием рассматривают долгожданные подарки. А ведь почти все они гораздо старше её. Вот Иван Антонович Плотников. Мужественный в бою, он так прост и сердечен с товарищами! Чем-то он даже напоминает ей отца, хотя ничуть не похож на него. Ах, милый отец! Что-то он делает сейчас в Москве? Он, по своему обыкновению, поздно ложится спать и, верно, сейчас ещё не спит. Заглянуть бы к нему на Сивцев Вражек, взбежать по лестнице и неожиданно позвонить у дверей.

И Гуля с необыкновенной ясностью представила себе лицо отца, удивлённое и взволнованное её неожиданным появлением. Лицо тонкое, ещё молодое, хоть и немного усталое. Он снял свои очки в широкой оправе и глядит на неё напряжённо, чуть прищурясь…

А что делает сейчас мама? Милая, дорогая моя мамочка! Сидит, верно, за столом, освещённым маленькой лампой, в далёкой уфимской комнате и пишет письмо своим тонким, убористым почерком, поглядывая время от времени в тёмный угол, где спит в своей кроватке Ёжик.

И Гуля словно увидела вновь мамины седеющие волосы, её тёплые серые глаза, услышала её грудной, всегда взволнованный голос.

Дверь снова хлопнула. В блиндаж вошёл связной офицер из штаба полка.

Все сразу обернулись к нему, наскоро складывая и пряча письма.

Командир батальона Плотников бережно распечатал доставленный пакет и с каким-то особенным вниманием прочёл бумагу.

— Товарищи, — торжественно начал он, — получен приказ: завтра в восемь тридцать…

— Наступление! — подхватило несколько голосов.

Плотников кивнул головой.

— Да, наступление, к которому мы так тщательно готовились.

«Началось!» — подумала Гуля и неожиданно для самой себя произнесла:

— Извините, товарищ капитан! Очень прошу вас учесть мою просьбу. Позвольте мне участвовать в бою… Хоть рядовым бойцом, если нельзя дать мне подразделение!

Плотников пристально посмотрел на неё.

— Там видно будет, — сказал он и стал разъяснять командирам подразделений смысл приказа. — Нам нужно взять, — негромко и веско говорил он, — один из главных опорных пунктов противника — высоту 56,8. Опираясь на эту высоту, мы должны будем обеспечить дальнейшее продвижение батальонов и выполнение задач полка…

Так говорил командир батальона. Все понимали, что этот приказ — только частичка той большой задачи, которая стояла перед нашими войсками, сосредоточенными между Доном и Волгой. А эта большая задача заключалась в том, чтобы окружить трёхсоттысячную армию противника, замкнуть стальным кольцом вражеские силы, а затем их ликвидировать. От этого наступления зависело всё: не только судьба Волги, к которой рвался враг, но и судьба всей нашей Родины.