Четвёртый поросёнок

Грустно становится не только Федьке. «Сочувствующий» убирает нож и опускается на колени. По его щекам текут слезы, и мальчик останавливается, не зная, что ему делать — ведь было так хорошо как же кому-то может быть плохо? Такая несправедливость рушит всю картину мира, и крылья за спиной пропадают. Он просто стоит и сморит, как женщина обнимает рыдающего мужчину, будто ребенка и прижимает его лицо к своей груди. И даже чувствует странный укол — неужели это ревность? Впрочем, может и зависть…

Дальнейшее занимает немного времени — взмах рукой и, рядом с обнявшимися появляется пульсирующая радугой арка. Модератор спокойно нагибается и поднимает вцепившегося в нее проигравшего на руки, словно он трехлетний малыш, а не взрослый мужчина. Шаг сквозь радужную пленку, и арка исчезает, оставив Фёдора в непонимании — а дальше-то что делать?

Впрочем, пребывал он в одиночестве недолго — люди кругом. И этим людям тоже хотелось выговориться и как-то сообщить всем остальным своё мнение о произошедшем. На Фёдора обрушился вал внимания, сопровождаемый выкриками с мест и похлопываниями по разным частям тела. Особенно доставалось плечам и волосам. Последние норовил взъерошить каждый встречный. «Ну, даешь, пацан!», «.. как держался то…», «ты ещё свое испытание вспомни — смех…», «да уж, не до смеха было…», «орел, с таким можно и в разведку…», «ага, пусть подрастет тока…», «… а то в разведку можно, а по бабам нельзя!» — и дружное ржание.

Фёдор, стоял посреди этого тайфуна слов и не мог понять, что происходит. Ведь вокруг были враги, для которых он стал своим? В руки сунули кружку, — «на вон, хлебни должно отпустить…», а уверенный голос сообщил, — «а ну отвалили от мальца. Дайте мужику спокойно вздохнуть». Благодарно кивнув, мелкими глоточками выпил содержимое кружки, не чувствуя вкуса.

На последнем глотке понял, что вокруг стоит гробовая тишина. Отодвинул закрывающую обзор кружку и полюбовался на вытянувшиеся лица присутствующих. «Полкружки спиртяги глоточками…», — ошалело присвистнули сбоку, «надо модера звать, это серьезно…» — прошептали сзади.

— А с чего вы взяли, будто он знает, что такое спирт и как его пьют? — поинтересовался низкий грудной голос, от которого Федька вздрогнул от счастья, а за спиной снова трепыхнулись крылья. А вот лица новых знакомцев сделались донельзя виноватыми.

— Идем малыш, нам надо о многом поговорить, — на плечо легла мягкая рука и ласково но уверенно развернула его в сторону переливающегося пленкой прохода.

— Эй малец! — негромко окликнули в спину, заставив оглянутся, — мы это… тут тебе по крупному задолжали. Так что если что — обращайся, как к своим.

Кивнув, что предложение понято и принято, Федька шагнул в радужный пузырь. И только одна мысль кольнула тревогой — очень уж сочувственными были взгляды у парней, оставшихся с другой стороны портала….

Глава 29 О сколько нам открытий чудных

Мир за радужной пленкой ударил по органом чувств яркими красками и ощущениями. Если ранее мир был реальным… хм, пожалуй даже слишком реальным, то за границей портала… Наверно, человек начинает видеть мир таким после удаления катаракты — вместо цветных пятен и размытых контуров — яркие краски и невероятно четкие образы. И способность видеть разом вокруг сразу всё — полная картина вместо «подглядывания в замочную скважину».

Точно такое же «бельмо» словно сняли и с остальных чувств. Федька стоял на пологом склоне холма. Ниже, из подножия бил ключ, журчание которого звучало краше любой музыки. Цветочек, торчащий из травы в пяти метрах, благоухал тоньше самых дорогих духов, разливая в воздухе целую симфонию ароматов. И делал это, в отличие от творений парфюмеров, совсем ненавязчиво.

Из травы поднялась в воздух бабочка, и воздух запел под крыльями этого крохотного чуда. Федька замер в восхищении, наблюдая за феерией музыки и танца, соединенных в полет.

— Мир приветствует тебя, малыш.

Из травы поднимались всё новые кусочки радуги и спешили к холму со всех сторон. Их было так много, что воздух заставляли петь миллионы крохотных крылышек, а весь остальной пейзаж скрылся под струями ярких красок. От этой красоты Федьке почудилось, что вокруг бушует разноцветная метелица, что он сейчас умрет, задохнется, забыв, как дышать. Оставалось только зажмуриться, но волны дуновений миллионов крылышек прокатывались по телу, смывая боль и усталость, заставляя расслабиться даже самые мелкие мускулы. А внутри тем временем всё нарастала грозная и торжествующая мелодия воздушного водопада, своими завораживающими нотами по-новому укладывая что-то в голове.