Четыре дня с Ильей Муромцем

В общем, все шло хорошо, пока я не начал рассказывать о метро. Тут Зорянка забеспокоилась и стала меня отвлекать от бредовых, по ее мнению, разговоров. Она никак не могла понять, зачем людям понадобилось лезть под землю, прокладывать там дороги. Ведь так просторно вокруг. И лесов, и полей, и лугов видимо-невидимо на Руси. Живи, где захочется. Выбрал место получше, построил жилище на берегу речки, поле себе расчистил — и живи! А не понравилось, так и в другое место можно уйти. «Зачем друг на друга дома ставить?» — недоумевала она.

И как ни старался я объяснить ей преимущества городской жизни, она не соглашалась. И чем больше я горячился, тем тревожнее и заботливее смотрела она на меня. Нет, она верила, что я действительно пришел к ним из будущего, верила многому из того, что я говорил, но в то же время по ее лицу было видно, что на моем примере она убедилась: в будущем тоже бывают не совсем психически здоровые люди. Во всяком случае, она вдруг стала во всем со мной соглашаться и все настойчивее старалась перевести разговор в другое русло. Она сорвала у дороги вьющееся растение, понюхала его и передала мне.

— Это как у вас называется?

— Вьюнок! — сердито ответил я.

— А у нас «вязель»! А вот это? — показала она на красный с белыми крапинками мухомор.

— Мухомор! — довольно резко сказал я и, вскочив на Орлика, пустился догонять уехавшего вперед Илью Муромца.

Солнце припекало так, что даже сквозь кроны деревьев жгло голову. Илья Иванович, сняв кольчугу и шлем, ехал теперь в одной холщовой рубахе. Его темные, с проседью волосы растрепались, капельки пота блестели на загорелом лице. На губах застыла задумчивая улыбка, словно забыла сама о себе среди зеленых кустов, запаха сена и птичьего щебета.

Дорога шла теперь уже не сплошным лесом, а лугами и перелесками. Вскоре она вывела нас на простор Окской поймы. Среди волнующегося моря некошеной, высокой травы были разбросаны озерки и старицы, окаймленные зарослями кустарника. Над нами с жалобными криками кружились чибисы. Важно вышагивали по берегам озер серые журавли и белогрудые аисты. Хлопали крыльями по воде утки и гуси.

На один из пригорков, совсем близко от нас, выбежали две большие серые собаки, высунув красные языки. Они остановились, подняв торчком короткие треугольные уши. Мой Орлик заволновался, всхрапнул и подвинулся поближе к Чубарому.

— Илья Иванович, посмотри-ка — собаки! — показал я Муромцу.

— То не собаки, — спокойно сказал он. — То волки.

Он, как ни в чем не бывало, продолжал ехать. И мне тоже совсем не было страшно. Я привык уже чувствовать себя в полнейшей безопасности рядом с Ильей Муромцем. Совсем так, как мой Орлик рядом с могучим, спокойным Чубарым.

Когда я оглянулся, чтобы еще раз посмотреть на настоящих диких, а не в зоопарке, волков, их уже не было. Они исчезли, растворились как призраки. Между тем Илья Муромец, приподнявшись на стременах; стал пристально вглядываться в даль. Я тоже из-под руки посмотрел вперед, в это знойное травяное море. Но ничего примечательного, кроме самого обыкновенного дымка от костра, не увидел. Странно, но, как оказалось, этот дымок и пасшиеся неподалеку от него лошади, беспокоили Илью Ивановича. Он оглянулся на телегу и сказал, чтобы я держался подле нее.

Нас уже заметили. Человек, поднявшийся от костра, надел сверкнувший на солнце посеребренный шлем и накинул на плечи плащ красного цвета. Когда мы подъехали ближе, я узнал в нем Волчату.

— Вы чего это, аки волки, в лугах шастаете? — строго спросил его Илья Муромец, положив руку на рукоять своей булавы.

— А что же нам, сирым, делать? — нехорошо улыбаясь, возразил Волчата. — Мужичков трогать ты не даешь, а есть-пить надо. Вот мы и надумали на охоту съездить, — подмигнул он своим ратникам, больше смахивающим на бандитов. — Вот завалим одного матерого зубра, глядишь, и разбогатеем.

— Давно бы так! — простодушно согласился Илья Муромец. — Эвон сколько зверя вокруг. Только ленивый без мяса сидеть станет. А хлебушка и купить можно. Деньги у вас водятся, знаю.

— Куда теперь путь держишь, Илья Иванович? — уже серьезно и внешне вполне уважительно (что-то уж больно быстро он переменил интонацию) спросил Волчата.

— Да вот на черниговскую дорогу хотим выбраться, — ответил Муромец. — Перевоз-то стоит еще у Долгого переката?

— Стоит. Так ты там хочешь через Оку переправиться?

— Там. Вишь, с телегою мы. Без перевозу не обойдешься.