Четыре дня в начале года тигра

Церковь и ее пророк были типичным продуктом апокалиптического периода нашей истории, девятисотых годов, когда мы впервые сами отведали крепчайшего вина Библии и опьянели от ее тайн. Это было время пророков, откровений, поиска новых верований, массовых обращений. Многие из порвавших с прежней церковью и ушедшие к протестантам отходили и от них, чтобы основать свои церкви, потому что всяк вычитывал свое из библейских откровений. Уже в 1902 году от американских методистов откололась филиппинская группа, которая основала Церковь евангелических методистов на Филиппинах. В том же году на собрании одного из профессиональных союзов была учреждена Независимая церковь, ставшая сообществом аглипаянцев. Путь Феликса Манало хорошо отражает религиозное брожение девятисотых годов.

Он родился 10 мая 1886 года в городе Тагиг (провинция Рисаль) в семье состоятельных землевладельцев. Его отец был солдатом колониальной армии, мать занималась предпринимательством. Совсем юным он ушел из дома, когда его овдовевшая мать снова вышла замуж; его воспитал дядя, приходский священник в Санта-Крус, Манила, давший ему образование. Когда американцы пришли на Филиппины, Феликсу было двенадцать лет.

Дядя-священник приютил еще одного молодого человека, который зарабатывал на жизнь фотографией. Однажды заказчик забыл у них дома какой-то сверток. Молодые люди развернули его — там была Библия. Они сразу поняли, что это Библия, поскольку дядя предостерегал их против большой книги в черном переплете с красным обрезом. «Если увидите эту книгу, — говорил он, — layuan at sa diablo iyan»[58]. Но обоим молодым людям было интересно узнать, что же там «от дьявола». Ничего ужасного или непристойного они в ней не нашли. Когда сравнили с собственной Библией священника, тоже не обнаружили между двумя книгами никакой особой разницы, кроме того, что одна была католической, другая — протестантской.

Вот с этого, вспоминал позднее Феликс Манало, и начались его сомнения относительно воры, в которой он был воспитан. Он вступил в богословские споры с дядей, и возмущенный священник отказал ему от дома.

Мальчик направился прямиком к американским протестантам и начал изучать Писание под руководством миссионеров-методистов. Через год он решил, что усвоил у методистов все, что они могли дать, и ушел к пресвитерианам. Три года он провел у пресвитериан, но за год до посвящения в сан распрощался и с ними. У него зародились сомнения относительно их способа крещения путем опрыскивания водой: в Библии ясно говорилось о полном погружении. Он прибился к Христианской Миссии, закончил обучение, был посвящен в сан и послан миссионером в Кавите. Но примерно в 1910 году у него возникли сомнения и относительно Христианской Миссии: они соблюдали воскресенье как день отдыха, хотя Библия четко требовала чтить день субботний. Тогда он присоединился к адвентистам седьмого дня, которые блюли субботу, и стал их миссионером в Булакане. Но через два года усомнился и в адвентистах. Христиане не должны соблюдать субботу, потому что закон субботы предназначался только для израильтян, а Христос отменил ветхий закон.

Феликс Манало решил сам изучить Писание и пришел к выводу, что ни одна из церквей, в которых он побывал, не была церковью, основанной Христом: церкви Христа пока просто-напросто не существовало. Это и стало темой его проповеди в ту мартовскую ночь 1914 года, когда он говорил с детьми филиппинского апокалипсиса — жаждущими Бога людьми, которых, как и его, несло течением, которые были религиозными скитальцами и экспериментаторами, ибо усомнились в прежней вере и открыли для себя Книгу. Островок на реке Пасиг стал гнездом алчущих Бога и благой вести.

Среди первообращенных был мастер из «Атлантик Галф энд Пасифик Компани», который нашел комнату в рабочих бараках компании для брата Манало и его невесты, ибо за год до того странствующий проповедник женился, еще будучи адвентистом, на молодой, недавно обращенной адвентистке. Так что Иглесия возникла в рабочей среде, а брат Манало достиг такой популярности в Пунте, что ему пришлось проводить свои ночные встречи под открытым небом.

Тем не менее его первая часовня была воздвигнута не на Пунте, а в Тондо, на улице Габриела, куда он переселился позже. Часовню соорудили из бамбука и ниповой пальмы в расчете на пролетарскую общину человек в сто; все прочие собирались в частных домах, и брат Манало продолжал свою деятельность как странствующий проповедник. Это самый притягательный период в истории Иглесии, напоминающий эпоху первых христиан: можно понять, какая сила подвигала обращенных бросать хорошую работу и пускаться в путь, как пустился брат Манало, проповедуя веру. Эту веру они проповедовали людям из низших классов, откуда и привлекали своих сторонников.