Четыре года в Сибири

Звучит мое имя! Я вздрагиваю как от удара кнута...

Мне принадлежит тысяча рублей!

Снять комнату для освобожденного каторжника так же невозможно, как найти работу. Никто не хочет принимать такого человека в своем доме.

Один богатый купец, у которого был магазин в городке, владел самым прекрасным и самым большим домом. О купце ходила дурная слава, говорили, что он с отцом владели ночлегом где-то в Уральских горах на дороге, которая вела из европейской России в азиатскую. В этой гостинице путешественники оставались на ночь. Там меняли лошадей, чтобы двигаться дальше; это было что-то вроде «постоялого двора». Отец и сын мастерски сумели вскоре сколотить состояние из этого. У них были собаки, которые были вечно голодны и сжирали все, что им бросали, с кожей и волосами. Однако уголовная полиция долгое время ничего доказать, хотя отец и сын становились все богаче и богаче. Отец потом тоже умер от какой-то «пожирающей» болезни, и сын на несколько месяцев из-за повторного подозрения в убийстве попал в тюрьму, но снова был затем освобожден из-за отсутствия доказательств.

В этом городке он, похоже, бросил свое темное ремесло, во всяком случае, жители сетовали только на его алчность, которая, впрочем, не наказуема. Этот купец владел самым красивым домом в городке. На первом этаже он жил со своей женой, второй был пуст.

Вскоре я решительно вошел в его магазин.

Большое, низкое помещение было до потолка переполнено топорами, тяпками, косами, граблями, ножами всякого рода, пилами, сверлами и всеми возможным сельскохозяйственными приспособлениями.

За массивным прилавком сидит владелец, худой мужчина с маленькой, серой эспаньолкой, серыми, почти бесцветным глазам, безобразными подагрическими руками и грязными длинными ногтями. Он как раз пьет чай.

- Чего тебе надо? Проваливай побыстрей отсюда, сукин сын! С каких это пор каторжане тут свободно шляются? – орет он на меня, не вставая; он только ставит на стол полный стакан с чаем.

- Я хочу снять у тебя комнату! – отвечаю я и вижу, что он меня боится, но так как я остаюсь абсолютно спокойным и жду его ответа, он внезапно становится грубым.

- Я не хочу иметь дел с каторжанами! Пошел прочь, скотина!

Я хватаю мужчину, бью прямо в грудь, и он летит к своим полкам; стакан с чаем, блюдце, сахар и маленький кофейник чая летят за ним. Я поднимаю его высоко и трясу до тех пор, пока он не соглашается дать мне все, лишь бы я во имя Спасителя сохранил ему жизнь.

- Сколько стоит квартира на втором этаже?

- Двадцать рублей в месяц… дешевле я не могу...

- Я наперед уплачу за квартал! С этими словами я держу у него под носом тысячу рублей.

С удивлением и жадностью мужчина глядит на деньги.

- Да, барин, если так обстоит дело с оплатой, то я, само собой разумеется, охотно сдам вам квартиру, и моя жена будет рада вести ваше хозяйство. Он как преобразился, сразу называет бывшего заключенного «барином», так как чует хороший доход, и мы вскоре договариваемся.

Квартира состоит из четырех больших и двух маленьких комнат, прихожей, кухни с вместительной кладовой. Часть комнат выходит на главную улицу, часть на двор.

Я приказываю моему новому хозяину, чтобы он приказал почистить квартиру, чтобы он растопил баню, а его жены должна приготовить самое наилучшее, потом я иду дальше своей дорогой.

Я спешу в лавку татарина, оборудованную самым лучшим образом, почти как маленький универсальный магазин.

Я кладу сто рублей на прилавок, рядом с деньгами кладу телеграмму, чтобы снять последние опасения у боязливых людей.

То, что я получил тысячу рублей по телеграфу, уже с быстротой молнии облетело весь городок.

Я беру кусок сала, ржаной хлеб, бутылку вина и... газету. Татарин неуверенно провожает меня в маленькую комнатку за торговым помещением. Там я погружаюсь в еду и чтение. Уже восемь месяцев я не знаю ничего, что происходит в мире.

А война?

- Мы победоносно продвигаемся! – Но я уже испуганно прикусил язык и остановился.

- И как немцы побеждают! – я слышу рядом голос татарина, о котором я совсем забыл. Он улыбается хитро, как могут улыбаться только азиаты. Эти слова послужили началом нашей взаимной симпатии.

Я выбираю себе самый большой костюм, ботинки, носки, рубашки, предметы туалета и все предметы ежедневного потребления, в которых больше всего нуждается житель Центральной Европы. Я выбираю один большой сундук и два маленьких, потом железную кровать, матрас, наволочки, подушки, простыни и одеяла. Затем следуют продукты. Это целая гора вещей. Излучая радость, я несу все в свою квартиру, расстилаю кровать, ставлю большой сундук, накрываю его скатертью, два маленьких сундука получают подушки. Кровать, стол и стулья в наличии уже имеются. Я неизмеримо счастлив! У меня даже есть часы!

В печи я сжигаю свою арестантскую одежду. Вши и клопы носятся в паническом ужасе, до тех пор, пока они, охваченные огнем, не раздуваются до зловещей толщины, а потом лопаются.

Баня натоплена. Я лью воду, снова и снова лью воду на красное как рак тело, кровь носится по моим артериям, все жизненные силы просыпаются. Я облегченно вздыхаю.