Четыре года в Сибири

Еще сегодня татары строго придерживаются учения Мухаммеда. «Никто не может избежать своей судьбы», учит Коран, все определяет «кисмет», неизбежная судьба. Между собой татары держатся вместе образцовым, даже таинственным способом. Это сближение облегчается для них их татарским письмом, которое большинство русских не умеет читать, татарский купец ведет даже свои конторские книги в большинстве случаев на своей собственной письменности. Их исключительная хитрость, честность, надежность и чистота и, в особенности, их заповеданная Кораном умеренность отличают татар от среднего русского. Это и есть основные причины благосостояния, в котором большинство татарских семей живет даже в самых бедных городках Сибири. Неудивительно, что это социально лучшее положение вызвало к ним ненависть русских, и неудивительно, что эта ненависть вызвала уже ответную ненависть татар. Потому татары с тайным злорадством приветствовали поражения русских в войне.

Как немец я вследствие этого вскоре нашел симпатию у братьев Исламкуловых, и из этого должно было получиться сотрудничество, которое было бы очень полезно и мне, и татарам.

Их лавка удовлетворяла мои потребности во всем необходимом. Я ходил туда почти каждый день.

От меня сейчас срочно требовалось закрепить мою свободу, по крайней мере, здесь в Никитино. Мне было абсолютно ясно, что я никогда не получу разрешение на проживание в крупном городе. Однако мне следовало защититься от возможных последующих репрессий. Переписку мне запретили, единственное письмо, которое я получил от отца, мне громко прочитал вслух Игнатьев. Я мог только ответить: «Мои дела идут хорошо, я здоров. Деньги получил с большой благодарностью. Письма я писать не могу». Такими были предписания из Петербурга, и им мне приходилось безоговорочно подчиняться.

Так как я был их лучшим клиентом, я пользовался также соответствующим уважением у татар.

Однажды Исламкуловы показали мне несколько коротких строк моего слуги Ахмеда. Я не мог читать татарские буквы, но с этого мгновения братья Исламкуловы обращались со мной как с другом.

- У нас есть наши собственные источники информации по всей России. Нам это нужно для проверки платежеспособности наших клиентов. Мы обмениваемся сведениями об этом и можем полностью полагаться на правильность таких сведений. Также мы так поддерживаем друг друга и... узнаем как раз то, что важно для коммерсанта. Людям, которым мы доверяем, оказывают предпочтение также наши друзья и единоверцы во всей России.

Это был ответ на все вопросы, которые я ставил татарам о письме моего верного Ахмеда.

Трех братьев Исламкуловых звали Али, Мохаммед и Ибрагим. Али был самым старшим, Мохаммед – средним, а Ибрагим – младшим.

Меня пригласили к ним на ужин.

Это большая честь, когда мусульмане приглашают человека другого вероисповедания к себе для трапезы. Гостеприимство – это для них что-то священное, гость что-то неприкосновенное.

Несколько крепких деревянных ступеней ведут к маленькой, украшенной богатой резьбой передней части здания. Входная дверь массивна, с широкими, тяжелыми засовами и замками. В углу висит звонок. Он звучит тихо, приглушенно.

Дверь открывается, старший брат, глава семьи, принимает меня. На нем широкий, длинный, пестрый кафтан из бухарских татарских тканей, узкий в талии, на голове маленькая круглая шапочка, украшенная вышивкой с золотым орнаментом. На чертах его лица скользит таинственная улыбка Азии, когда он мне низко кланяется.

С потолка прихожей свисает маленькая, пестрая висячая лампа, на стенах пестрые платки с татарскими буквами. Одна из занавесок отодвигается, я вхожу в жилую комнату. Там стоят оба брата Мохаммед и Ибрагима, одетые так же как их старший брат. Они тоже вежливо кланяются.

Вместительная комната, обложенная дорогими коврами, на стенах действительно хорошие оригиналы, крымские пейзажи, и пестрые платки, тонкие, тщательно подобранные ковры. Маленькие низкие столы, маленькие скамьи и диваны, восточная лампа в середине комнаты.

Мы садимся на низкие маленькие скамейки.

- Вы теперь счастливы в вашем доме? – задает мне вопрос Али.

- Еще бы! И новая кровать тоже гораздо лучше старой. Я спал как бог.

- Я вначале вообще не мог вам поверить, когда вы покупали у меня эту новую кровать. Я думал, что вы шутите, пока вы не взгромоздили ее себе на плечи и не покинули лавку со смехом. Это уже обсудили все в Никитино, все утверждают, простите, пожалуйста, что вы не совсем нормальный. Мол, это с вами от тюрьмы и от климата.

Я смеюсь от всей души, со мной братья Исламкуловы, пусть даже несколько неуверенно и смущенно

- К сожалению, я еще не могу пригласить вас к себе, потому что у меня в комнатах пока стоят только ваши сундуки. Однако за то я могу гулять у себя в квартире, разве это не приятно? Во всяком случае, это что-то новое для меня. Больше всего я, естественно, люблю сидеть на кровати, она, по крайней мере, мягкая. Но, все же, я счастлив. Все остальное тоже получится, если, конечно, меня снова не посалят в тюрьму. Последние мои слова звучат несколько глухо и горько.