Четыре года в Сибири

Испуганно и неразговорчиво крестьяне проходят мимо него. Они чувствуют себя карликами рядом с ним и даже не решаются взглянуть на него.

На другой стороне иду я, возле меня Илья, у нас тоже заряженные винтовки в руках. Трудная дорога кажется нам короткой, потому что по дороге мы болтаем друг с другом, курим свои маленькие трубки, поем песни, которые Илья сопровождает на многоголосой гармони с полной мощью, в полную грудь, и с горящими глазами.

Мы на месте, где раньше ответвлялась дорога на Забытое. Несколькими большими шагами Илья оказывается возле Ивана Ивановича.

- Если наступят совсем плохие времена, вы, ваше высокоблагородие, приедете к нам, к мужикам, мы примем вас, и никто не узнает, где вы остались. Здесь, в этом месте, только очень узкая дорога. Он ведет по лесу вдоль и поперек, найти ее очень трудно, но вы не заблудитесь. Через полдня вы выйдете на лесную просеку, которая приведет вас к густым, заросшим кустам. Внешне выглядит так, как будто бы дорога там закончилась. Через кустарник, он, пожалуй, колючий, потому что мы там посадили кусты собачьей розы, вам придется перелезть. Снова маленькая, едва ли узнаваемая, очень узкая дорога, и она приведет вас после добрых двух суточных переходов в Забытое. Нельзя ничего знать, могут прийти плохие времена. Подумайте обо мне, ваше высокоблагородие... тогда приедете к нам. Мы спрятались в лесу, и нас так легко больше не найдут...

Через продолжительное время караван останавливается у известного мне куста. Крестьянин берет лошадь первого тарантаса в поводьях и вводит ее прямо в густой кустарник. Другие лошади сами следуют за ней. Несколькими минутами позже дорога снова абсолютно пуста и покинута, куст со своими ветками сомкнулся за караваном, как будто бы он бесследно исчез.

Прошло немного времени – и мы на берегу реки.

Как и раньше, у берега качаются несколько плотов, прикрытых густым кустарником. Маскировка убирается, крестьяне заводят лошадей на плоты и закрепляют повозки. Короткие хлопоты, несколько криков, мы отчаливаем, и после нескольких ударов весел мы уже на середине лениво двигающейся реки.

Мой друг Иван сильно плюет себе в ладони, когда он видит, как я хватаю весла. Он заменяет Илью и гребет со мной.

- Эй, ухнем, эй, ухнем... – звучит старая песня волжских бурлаков; растекается, звенит и медленно скользит, грустно и жалобно, над водой.

Светлый, туманный вечер Сибири окружает нас.

Возле моих ног сидит Фаиме, на руках спящий ребенок. Она похожа на необычную Мадонну. Поблизости от нее стоят растрепанные лошади. Они спят. От регулярных ударов весел они качаются туда-сюда. В стороне от нас, погруженная в мысли, лежит Екатерина Петровна. Возле нее, у костра, сидит Илья; он молча готовит ужин.

Иван Иванович гребет, его ухоженные руки твердо держат весло, и он больше не бережет их, как когда-то. Время от времени его взгляд скользит ко мне, и я замечаю, что мягкие черты лица друга становятся почти печальными; тогда он снова глядит на воду, на проплывающий мимо лес, как будто он хочет проститься со всем.

Как странно... Между лошадями и телегами молчаливые крестьяне сидят, застыв неподвижно. Только по дыму их коротких трубок заметно, что они живы.

Мы скользим дальше. Маленькие волны бегут от плота к берегам. Так же неслышно за нами скользят другие плоты, на которых тоже горят костры.

Мы не оставляем следа в дикой местности...

Солнце всходит. Один день проходит. Снова окружают нас сумерки, потом всходит луна, пока не склоняется к горизонту, когда поднимается солнце. Начинается дождь, мы мокнем. Солнце и жара сушат нас. И все продолжается дальше.

Теперь, наконец, издалека звучат человеческие голоса. Искусно спрятанная дорога встречает нас у берега реки, и плотно обсаженный лиственными деревьями проход ведет вглубь суши в залив. Много веселых людей, ожидавших всех нас, стоят там на берегу.

Мы прибыли в Забытое.

Много рук и глаз проходят вокруг нас, они радостны и честны. Короткая дорога через плотный кустарник, далекие поля, на которых всходит богатый урожай, первые низкие избы, между ними старая деревянная церковь со светящимися свечами, поблизости от нее стоит мой домик.

Дверь открывается и закрывается за нами.

Здесь я дома с Фаиме и моим ребенком. Это маленький, великолепный домашний очаг где-то в молчаливой глубокой Сибири.

Наступил вечер. В тесном кругу мы, наши жены, Иван Иванович, Зальцер, Илья и несколько охотников сидим перед избой деревенского старосты на краю церковной площади и беседуем об охоте.

- У меня есть предложение, – говорит Зальцер. – Тут есть один человек. Украинец, его зовут Василь, и он здесь живет уже примерно двадцать лет. Он должен был сопровождать исследовательскую экспедицию в сибирскую тайгу. Тогда эта экспедиция погибла. Он уже давно здесь. Этот мужчина стал прекрасным траппером. Он утверждает, что недавно его возле болота, которое находится на северо-востоке, обстреляли стрелами какие-то незаметные люди. Одну стрелу он притащил сюда. Не интересно ли было бы исследовать эти места?