Четыре голубки

— Ты сказала, что не понимаешь, почему я попросил тебя об этом, в особенности сегодня. Я попросил об этом сегодня только потому, что другого дня не будет, никогда не будет. Не из-за моей болезни, а просто из-за бытовых обстоятельств. Такого дня больше не представится. Ты можешь думать, что я бесчестно прошу тебя сделать это из жалости. Ты права. Но вовсе не из жалости к человеку, теряющему зрение. А из жалости к тому, кто любит тебя больше всего на свете и думает, что навсегда останется перед вратами рая.

Демельза поерзала с некоторым раздражением.

— Это неправда, Хью! Любовь — это не рай! У тебя ошибочные представления. Любовь — та, о которой ты меня просишь, земная, совершенно земная. Прекрасная, пожалуй, иногда напоминает золотой рудник, в который хочется углубиться. Но она земная, земная. Неправильно говорить о рае. Любовь для людей и всегда остается по эту сторону врат, ее легко потерять, иногда она даже похожа на звериный инстинкт, хотя куда выше него. Она часто возвышает, уносит... но... но не стоит заблуждаться. Чудовищное заблуждение — считать, что это нечто другое.

Оба замолчали. Хью посмотрел на нее темными чувственными глазами.

— Так ты думаешь, что я использовал неверные аргументы. Мои доводы кажутся тебе неблаговидными?

Демельза посмотрела на него сквозь дымку волос и улыбнулась.

— Я не знаю, что означает это слово. Но наверное так.

— И как же мне тебя убедить, что ты посоветуешь?

— Но я не хочу, чтобы ты меня убедил...

— А есть риск?

— Не риск. Риск — неверное слово.

— Тогда надежда.

— И не надежда. Но Хью, ты должен понимать, что ты меня волнуешь, и это не жалость. Хотелось бы мне, чтобы это была жалость.

— Я рад, что это не так.

— И эти красивые слова, которые ты произнес про любовь... Что ее можно разделить. Могу я спросить, ты считаешь, что можно разделить и другие вещи — такие как верность и доверие?

Он встал на колени и сел на пятки. Большие темные пятна воды на его батистовой сорочке постепенно высыхали.

— Нет, — тихо сказал он. — Ты победила. — Он покачал головой. — Ты победила.

Демельза стала чертить фигуры на песке. Ее сердце стучало, как барабан. В горле пересохло настолько, что она не могла сглотнуть. Она чувствовала себя голой, несмотря на платье. Демельза тихо простонала и попыталась подавить этот звук, но это ей не вполне удалось.

Хью посмотрел на нее и подвинулся ближе, почти коснувшись.

— Что такое?

— Прошу, давай уйдем.

— Могу я хотя бы просто тебя поцеловать?

Она подняла голову и откинула назад волосы.

— Это будет неправильно.

— Но ты это позволишь?

— Наверное, я не смогу тебя остановить.

Он двинулся еще ближе, и в то мгновение, когда дотронулся до нее, понял, что выиграл сражение. Хью взял ее лицо в ладони, как кубок, из которого собрался пить, а потом поцеловал. Серьезно, не улыбаясь, он прикоснулся губами к ее векам, щекам, волосам и вздохнул, словно ему достаточно было согласия и больше он уже ничего не хотел.

— Хью...

— Молчи, любимая, молчи...

Он обнял ее левой рукой за затылок, поддерживая голову, и Демельза откинулась на песок. Тогда дрожащей правой рукой он стал расстегивать пуговицы на ее платье.

Часть третья

Глава первая

Росс отсутствовал три ночи, а не одну. Первую он провел у Верити, как и договаривались, вторую — в замке Пенденнис, где прошло заседание по вопросам обороны, и осталось много нерешенных проблем. Замок стоял на скалистом мысу с видом на Фалмутскую гавань, комендантом был Джон Мелвилл. Его макушка едва доходила до верхней пуговицы жилета Росса, одет он был в алый мундир и угловатую шляпу с кокардой, которую не снимал даже за едой. Обрубок его левой руки висел на черной шелковой повязке, и ординарцу приходилось нарезать ему пищу, а правую глазницу закрывала черная лента. Он шагал, как на параде, и гавкал приказы, как терьер. Росс не любил таких типов, но он составлял приятный контраст с апатичным отношением большинства непрофессиональных офицеров, которым поручили организовать оборону страны.

На следующий день Мелвилл повел Росса посмотреть на растущий в Керджиллаке, неподалеку от Пенрина, лагерь для французских военнопленных. Теперь там содержалось больше тысячи человек, в основном моряков, и Росс хотел сравнить его с кошмарным Кемпером. Многие пленные жили в палатках, и при такой отличной и жаркой погоде выглядели загорелыми и вполне здоровыми, да и и питание было неплохим. Но зимой, когда здесь будут прокатываться бури, место на вершине холма станет унылым.

Потом они поехали повидаться с мистером Роджерсом в Пенроузе и поужинали там. Когда наступили долгие сумерки, Росс предпочел принять приглашение переночевать, а не ехать обратно четыре часа, но тут появился посыльный на взмыленной лошади с требованием от лорда Данстанвилля немедленно приехать в Техиди по жизненно важному и неотложному государственному вопросу. Все сидящие за столом тут же решили, что где-то высадились французы и нужно поднимать ополчение, но гонец объяснил, что это касается серьезных волнений в Камборне, и лорду Данстанвиллю нужна помощь в их сдерживании.