Четыре грани финала (СИ)

— Всё же ты отбилась от рук, — его голос оставался спокойным и даже добрым. — Наслушалась всех этих либералов. «Убийства», «рабство», «это же нехорошо, ню-ню-ню». То, что твоя страна потеряла всю свою гордость и должна дать отпор желающим разрушить её врагам — вот что тебя должно волновать. И ради восстановления Советского Союза, лучшей страны в истории, надо пройтись огнём и мечом по всему миру, чтоб никто даже не думал пикнуть против. Ударить первым, пока не спохватились. Видимо, надо будет тебя тоже на картошку отправить, вылечить нормальным физическим трудом. Походишь враскорячку от рассвета до заката и мигом перестанешь о всяких глупостях думать.

Ну почему и тут… почему и тут вместо нормальных разговоров опять желание убийства, опять ненависть, опять…

Надоело. И надо что-то с этим делать. Спасибо Дэдпулу — теперь я знаю, что. Попробую справиться сама.

Хотя опять не совсем сама…

Три фигуры проявились позади папы. Тот резко обернулся, поднял руку — но Асакура Рёко вонзила нож ему в плечо, а Юки Нагато и Суо Куё замерцали, словно поддерживая её невидимой силой.

Перчатка всё равно сверкнула, ударила в девушек разноцветными лучами — и я не стала смотреть дальше. Пояс после всех перепетий ещё работал, мгновенно перенеся в нужное место.

Коридор Хогвартса.

Давно надо было сюда наведаться. Просто я не решалась привлекать внимание Дамблдора и портить возможный союз, да и Дэдпул советовал выждать. Но сейчас их нет и уже всё равно.

Сосредоточиться. Забыть про мокрую одежду, комок в горле, боль и унижение. Трижды пройти по коридору.

Открыть появившуюся дверь.

Быстро забрать единственный предмет в комнате.

Вылететь наружу от мощного удара.

***

Я пробила стену, упала с высоты семи этажей замка, рухнула прямо на каменную площадку — но не погибла. Даже не сломала позвоночник.

— Когда ты уже поймёшь, доченька, что вся твоя жизнь зависит от меня? — папа медленно опустился рядом. Похоже, инопланетяне ничего не сумели с ним поделать, даже плечо выглядело невредимым. — Я спас тебя тогда, когда ты рванула довериться незнакомому человеку, помнишь? Я дал тебе крышу над головой, еду, одежду, возможность учиться, и чем же ты отплачиваешь? Другие отцы, знаешь ли, своих дочерей ни во что не ставят, на панель выгоняют или сами насилуют. Или беспробудно пьют, продавая всё нажитое. Хочешь, чтобы так же было?

Я молчала. Осталось дождаться удобного случая.

— Когда я спрашиваю, то хочу услышать ответ, — папа схватил меня за свитер и поднял, а затем вновь ударил. — Или ты думаешь, что тебя спасут? Одни уже попытались, и их больше нет. Мы тут надолго, и я не отстану, пока не услышу ответ.

Я молчала, и он ещё раз меня ударил, теперь оттлокнув обратно на камни.

— Здесь нету либералов и их визгов о домашнем насилии. А я в любой момент могу тебя вылечить и даже воскресить, так что не надейся на спасение. Или у тебя припасён ещё один осколок? — он ухмылялся так, словно происходило что-то забавное. — Ну вонзи в меня, попробуй. Я тогда такое тебе устрою…

Нет, осколка у меня нет. Есть кое-что интереснее. Он так ничего и не заметил — или заметил, но не обратил внимания. И всё, что надо…

— Папа… — я встала и смело посмотрела на него. — Твой СССР… если это место, где тебя и таких, как ты, одобряли и привечали… то я сделаю всё… чтобы о нём забыли навсегда!

Он не сразу понял и поверил в то, что услышал — это дало мне время вытянуть вперёд левую руку и оттопырить средний палец, подкрепив жест самой широкой улыбкой, что смогла из себя выдавить.

Я могла в точности сказать, как он себя чувствует. Лишающий разума гнев — неуважение, оскорбление священной коровы, насмешка — перетекает в желание раздавить и уничтожить.

Раз уж потом без проблем воскресить.

До сих пор он бил меня рукой без Перчатки. Но сейчас не только замахнулся ею, но и зажёг все Камни. Наверняка чтобы я прочувствовала наказание за свои слова.

Средний палец я не опустила — и папа, разумеется, ударил именно по нему.

И нацепленное на палец кольцо вспыхнуло фиолетовым.

Мы застыли, словно скованные невидимыми узами. Папа не мог, а я не хотела отвести руку, и сияния между нами перетекали друг в друга.

Не знаю, сумела бы оригинальная Труба Мордевольта похитить силу Камней, но Выручай-комнату я попросила дать то, что сможет.

И та не подвела.

Сама Перчатка начала медленно разрушаться, а её осколки полетели ко мне. Сначала они тоже обвили руку, но затем частью стёрлись в золотую пыль, частью обвились вокруг среднего пальца уже правой руки, воплощаясь в ещё одно кольцо. Шесть цветов пробежали по его ободку и слабо засияли, готовые служить.

Папа уже понял, что происходит, изо всех сил пытался вырваться — но эти силы также перетекали в фиолетовое сияние, с каждой секундой уничтожая всё больше шансов на успех. А когда удалось, то он сделал шаг назад, другой, пошатнулся и сам рухнул на колени.