Четыре йоги

Однако всегда находились и другие — люди с сочувствием в сердцах, с пониманием необходимости заглянуть в глубь явлений, люди, которых мы называем великими святыми. Надо помнить, что все великие учители приходили в этот мир с призывами не разрушать, а созидать. Их нередко встречали непониманием, принимая их терпимость за недостойный поиск компромисса с общественным мнением тех времен. Даже сейчас можно иногда услышать мнение, что великие учители были трусоваты и не осмеливались говорить и делать то, что считали правильным. Это не так. Фанатикам не понять беспредельную силу любви в сердцах великих мудрецов, рассматривавших как собственных детей всех живущих на свете. Они и были подлинными отцами, подлинными богами, исполненными сострадания и терпимости ко всем, они были готовы терпеть и прощать. Они знали, как должно развиваться человеческое сообщество, и терпеливо, медленно и уверенно лечили его пороки, не осуждая и не запугивая, но осторожно ведя людей шаг за шагом вперед. Такими были те, кто писал Упанишады. Им было отлично известно, насколько прежние представления о Боге не соответствуют сформировавшимся этическим идеям новых времен, им было отлично известно, что есть немалая доля истины в том, что говорят атеисты, целые самородки истины, но было им отлично известно и другое, что неудача постигнет всякого, кто попытается порвать связующую нить, кто попытается построить новое без фундамента.

Мы ничего не строим заново, мы только меняем местоположение, мы не можем получить ничего нового, мы только меняем угол зрения. Семя медленно и осторожно вырастает в дерево, нам нужно направлять энергию в сторону Истины, не создавать новые истины, но реализовать ту, что существует. Мудрецы древности не стали осуждать былые представления о божественном как не соответствующие изменившимся временам, но занялись выявлением реальности, которая содержалась в этих представлениях. Результатом их трудов сделалась философия веданты, а в древних богах, в монотеистическом владыке вселенной они отыскали идею более высокую, идею Безличного Абсолюта, они обнаружили единство в многообразии вселенной.

Кто видит в этом мире множеств Единство, кто в мире смерти находит Бесконечную жизнь, кто в мире бесчувственности и невежества открывает Единый светоч знания — тому дается вечное блаженство. Ему, и никому другому. Ему, и никому другому.

МАЙЯ И СВОБОДА

«Мы следуем за облаками славы», — сказал поэт. Но не все мы следуем за облаками славы, иные из нас идут за черными туманами, и в этом нет сомнения. Но каждый вступает в этот мир, как на поле битвы, где каждого ждет борьба. Мы вступаем в этот мир с плачем, как умеем, пробиваем себе путь в жизнь, пролагаем путь через жизненный океан и движемся вперед, оставив позади долгие века и громадные пространства. Вперед, все вперед, пока смерть не уносит нас с поля битвы, победителями или побежденными, мы не знаем. И все это — майя.

В детском сердце торжествует надежда. Для раскрывающихся детских глаз мир предстает в золотом сиянии, и ребенок уверен в исполнении своих желаний. Но как только он начинает продвигаться по жизни, природа на каждом шагу выставляет перед ним неодолимые барьеры. Идеалы юности отступают все дальше, и так продолжается до самой смерти, которую, возможно, он встретит с облегчением. И все это — майя.

Делает успехи человек науки, снедаемый жаждой знания, во имя которого он готов на любые жертвы и на любые труды. Одну за другой раскрывает он тайны природы, добираясь и до тех, что скрыты в самом ее сердце, а чего ради? Зачем он старается? И почему мы прославляем его? Из-за чего он делается знаменит? Разве деяния природы не бесконечно велики в сравнении с тем, что может человек? Но у природы нет ни ума, ни чувства. Почему же прославляем мы копирование того, в чем нет ни ума, ни чувства? Природа может произвести грозовой разряд любой мощи и на любом расстоянии, когда же человеку удается воспроизвести малую долю этого, мы начинаем превозносить его до небес. В чем дело? Что хорошего в том, чтобы воспроизвести природу, воспроизвести смерть, воспроизвести тупость и бесчувственность? Земное тяготение способно на куски разорвать огромную массу вещества, но тяготение бесчувственно. Что за радость воспроизводить бесчувственное? Но мы все стремимся к этому. И это — майя.

Чувства манят человеческую душу. Человек тянется к удовольствию, к счастью, но они недостижимы. Нас веками учат тому, что все это тщета и суета, что нет в этом счастья. Но урок пропадает втуне, усвоить этот урок мы можем только на собственном опыте. Мы набираемся опыта, но тут нас настигает удар судьбы. Может он послужить нам уроком? Не всегда. Как мотыльки, летящие на пламя, мы снова и снова рвемся к чувственным радостям, надеясь удовлетворить свои желания. Мы обжигаемся, набираемся новых сил, и все это повторяется до тех пор, пока мы не умрем, искалеченные и обманутые. И все это — майя.