Четыре. История дивергента

Я пытаюсь вернуть к жизни свои конечности, представляя, что по моим жилам бежит горячая кровь. Я шарю рукой по стене в поисках оружия. Какой-то Маркус поднимается, и его пальцы оказываются перед моими глазами. Я кричу и начинаю молотить руками, когда лезвия вонзаются в мои веки. Я не нахожу оружия, зато нащупываю дверную ручку. Я резко поворачиваю ее и падаю в шкаф. Маркусы остались снаружи. В моем убежище есть широкое окно, в которое я могу вылезти. Пока они ищут меня в темноте, я ударяю стекло плечом, и оно разбивается. Мои легкие заполняет свежий воздух.

Я выпрямляюсь в кресле, судорожно дыша. Я ощупываю горло, плечи, колени, ища раны, которых теперь нет. Я до сих пор чувствую боль от порезов и кровь, выливающуюся из моих вен, но моя кожа не повреждена. Мое дыхание постепенно замедляется, а вместе с ним успокаиваются мои мысли. Амар сидит у компьютера, подключенный к симуляции, и пристально смотрит на меня.

– Что? – тихо спрашиваю я.

– Ты пробыл там пять минут, – говорит он.

– Это много?

– Нет. – Он хмурится. – Совсем немного. На самом деле у тебя – хорошие результаты.

Я осторожно ставлю ноги на пол и обхватываю голову ладонями. Может, я и успел вовремя взять себя в руки во время симуляции, но уродливый образ отца, который пытается выцарапать мне глаза, все еще мелькает в моем сознании. Мой пульс учащается и стучит в висках.

– Сыворотка действует? – уточняю я, стиснув зубы. – Мне из-за нее так страшно?

– Нет, она должна была нейтрализоваться, когда ты вышел из симуляции. Почему ты спрашиваешь?

Я встряхиваю руки, которые пощипывает так, будто они начинают неметь. Я качаю головой. «Это было не по-настоящему, – говорю я себе. – Забудь».

– В зависимости от того, что ты видишь во время симуляции, у тебя может возникать затяжное чувство паники, – объясняет Амар. – Я провожу тебя обратно в спальню.

– Нет, – возражаю я. – Я в полном порядке.

– Вряд ли, парень, – тотчас говорит Амар.

Он поднимается и открывает вторую дверь, расположенную у противоположной стены. Я тащусь за ним по короткому мрачному проходу в каменный коридор, который ведет обратно в спальню перешедших неофитов. Поскольку мы находимся под землей, воздух здесь сырой и влажный. Я слышу только эхо наших шагов и свое собственное дыхание. Мне кажется, что я что-то вижу – какое-то движение слева, и я отскакиваю, прижимаясь к стене. Амар останавливается и кладет руки мне на плечи, вынуждая меня посмотреть ему в глаза.

– Слушай, Четыре, – произносит он. – Тебе нужно с этим разобраться.

Я киваю в ответ. Мое лицо пылает. В глубине души мне становится очень стыдно. Я должен быть бесстрашным. Я не должен бояться Маркусов-чудовищ, крадущихся ко мне в темноте. Я опираюсь на каменную складку и делаю глубокий вдох.

– Могу я у тебя кое-что спросить? – продолжает Амар. – Я вздрагиваю, решив, что он будет выуживать из меня информацию о моих отношениях с отцом. Но я ошибаюсь. – Как ты выбрался из того коридора?

– Открыл дверь, – признаюсь я.

– А дверь все время была позади тебя? В твоем бывшем доме есть такая дверь?

Я качаю головой.

Вечно дружелюбный Амар теперь выглядит крайне серьезно.

– То есть ты создал ее из пустоты?

– Да, – бормочу я. – Симуляции – это проекции разума. Мой разум придумал дверь, чтобы я смог выбраться. Мне нужно было только сконцентрироваться.

– Странно, – отмечает Амар.

– Почему?

– В основном неофиты не могут управлять своими симуляциями. Потому что, в отличие от пейзажа страха, они не понимают, где они находятся. И соответственно они не выходят из симуляции так быстро.

Теперь я чувствую бешеную пульсацию на шее. Я и не думал, что симуляция будет чем-то отличаться от пейзажа страха – я-то считал, что неофиты понимали, где они находятся. Но, судя по словам Амара, все обстоит по-другому. Значит, это было похоже на мое индивидуальное испытание. А ведь как раз накануне него отец посоветовал мне не показывать виду, что я осознаю происходящее. Я до сих пор помню его настойчивость, нервное напряжение в его голосе и то, как цепко он схватил меня за руку. В тот момент я предположил, что он бы не стал так говорить, если бы не волновался за меня. За мою безопасность.

– Со мной было то же самое, – тихо произносит Амар. – Я мог управлять симуляциями. Но я думал, что это умею только я.

Я хочу сказать ему, чтобы он не выдавал себя и хранил свой секрет от окружающих. Но лихачи относятся к тайнам не так, как альтруисты. Те будто созданы под копирку и вечно прячутся за улыбками и стенами своих аккуратных домишек.

Амар странно смотрит на меня. Может, он чего-то ждет? Я неловко переминаюсь с ноги на ногу.

– Возможно, мне не стоило хвастаться, – бурчит он. – Во фракции Лихачества, как и в других фракциях, не любят тех, кто выделяется. Просто здесь все не настолько очевидно.

Я киваю.

– Наверное, это просто счастливая случайность, – замечаю я. – Поэтому я и смог выбраться через ту дверь. Вероятно, в следующий раз в симуляции все будет, как обычно.