Четыре королевы

Гости веселились и пировали трое суток. Маргарита смотрела на рыцарский турнир, на трюки жонглеров, слушала пение трубадуров и шутки менестрелей, с очень удобного места — из беседки, устроенной в саду. Она впервые отпила вместе с супругом вина из свадебной чаши и отведала всяких яств за пиршественным столом. Подачу каждого нового блюда возвещали трубачи, прислуживали королеве первейшие рыцари страны. Маргарита танцевала с молодым мужем и смеялась над выходками менестрелей, в том числе и ее собственного.

И за всем этим маячила фигура женщины, прямой, строгой, всегда бдительной, никогда не улыбающейся [23], она проводила тайные встречи, отдавала приказы, понизив голос — это была свекровь Маргариты, Бланка Кастильская.

Первые подозрения насчет истинной ситуации, несмотря на комплименты и оммаж баронов, зародились у Маргариты сразу же по окончании празднеств. Ей дали понять, как ограничены ее прерогативы в качестве королевы Франции. Ее утонченные дядюшки из Савойи, несомненно, рассчитывавшие сопроводить племянницу до Парижа, были отправлены из Фонтенбло восвояси ее свекровью, с любезными словами благодарности и прощальным подарком — кошельком с 236 ливрами от королевских банкиров за их заботы. То же самое проделали с провансальскими фрейлинами Маргариты и ее нянюшкой. Даже ее шут получил десять ливров на обратную дорогу.

Такое внезапное удаление друзей и родственников было необычно, однако случалось и с другими, поэтому Маргарита утешилась новизной своего высокого положения и яркими впечатлениями от поездки в Париж. Вдоль дороги стояли люди, чтобы взглянуть на короля и его суженую, выпросить милость или благословение. Когда королевский кортеж 9 июня достиг столицы, почти все население высыпало на улицы встречать ее. «Молодая королева» была знатна, мила, очень богато одета, и посему немедленно вызвала всеобщее восхищение новых подданных.

Людовику жена тоже понравилась. Еще в Провансе Маргариту предупредили, что король Франции очень религиозен, и она не удивилась, когда вскоре после свадебной церемонии он отвел ее в сторону и объяснил, что брачные отношения их не начнутся, пока каждый из них не проведет три ночи подряд порознь, в молитвах и бдении. На самом деле Людовик провел в своей спальне, поклоняясь богу, только первую ночь, а потом они с Маргаритой читали молитвы вместе. Она ходила с ним к мессе каждое утро, слушала чтение часов и познакомилась с приставленным к ней исповедником, Гильомом де Сен-Патю, которому могла доверить свои мысли и чувства.

Людовик, очевидно, оценил искренность ее благочестия и скоро испытал к ней теплое чувство. Так чудесно было иметь рядом юную и усердную подругу! Будучи всем чужой в Париже, Маргарита всецело полагалась на супруга. Она почитала и слушалась Людовика, но и его также забавляла и очаровывала жена.

Маргарита выросла в намного более утонченной обстановке, чем Людовик. Наличие четырех дочерей и отсутствие сыновей означало, что при дворе Прованса преобладало женское влияние. У Людовика была сестра Изабелла — но в момент свадьбы Маргариты ей было всего девять, поэтому атмосферу при парижском дворе определял и Людовик и его трое братьев, из которых двое, Робер и Альфонс де Пуатье, были еще подростками. Их манеры были намного грубее тех, к которым привыкла юная королева. В доме ее матери никому не пришло бы в голову выразить свое недовольство, приказав слуге вылить ведерко кислого молока на гостя, как сделал брат Людовика Робер д’Артуа, когда тучный щеголь, граф Тибо Шампанский, разодетый в дорогой и красивый парадный костюм, явился изъявить почтение Людовику и Бланке. Зато Маргариту с детства обучили изящным манерам, и она умела нравиться. Людовик увлекся ей и стал проводить с супругой все больше времени.

Со своей стороны, Маргарита обожала своего красивого мужа, который умел говорить красиво и обходился с нею мягко и заботливо. Они обошли вместе весь Париж, Людовик показал ей, какие улучшения были сделаны в городе. Начало им было положено в царствование его деда, Филиппа-Августа, а они с матерью их завершили. С оправданной гордостью он рассказывал, как усилена безопасность города, обращая внимание жены на высокую сплошную стену, окружавшую Париж. Эту первую Линию обороны задумал еще Филипп-Август, но предприятие требовало таких усилий, что работы еще не были завершены. Однако Лувр, большая каменная крепость на берегу Сены, заметная издали благодаря огромной центральной башне, неприступному донжону, был уже достроен.

Людовик и Маргарита не жили в Лувре; замок предназначался только для обороны. Они, как и вся королевская семья, предпочитали более комфортабельный дворец на острове Ситэ [24], расположенный ближе к центру тогдашнего Парижа и не сохранившийся до нашего времени. В соответствии с принципами фортификации XIII столетия донжон Лувра окружали башни с зубчатыми венцами, напоминавшие громадные пешки, охраняющие шахматного короля. За такими зубцами могли в случае нападения прятаться и стрелять лучники.