Четыре королевы

Бланка с усиливающимся раздражением следила за поступками Маргариты и растущей привязанностью старшего сына к жене. Более чем тридцать лет, с того дня, как она девочкой приехала в Париж в 1200 году, чтобы выйти замуж за Людовика VIII, Бланка оставалась самой влиятельной женщиной при французском дворе, средоточием мужского внимания, лилией, вокруг которой вились рыцарственные шмели. Еще в 1230 году она была достаточно привлекательна, чтобы дать основания для позорных сплетен о ее беременности, якобы от папского легата, и ей пришлось показаться перед судьями в одной сорочке с целью развеять все инсинуации. Тучный Тибо, граф Шампанский, который писал романтические стихи и был безнадежно влюблен в нее много лет, именовал ее своей Дамой и посылал любовные песни:

Я знаю хорошо, что нет числа
Влюбленным в госпожу мою.
Я гневаюсь на них, ведь вся эта толпа
Не любит так, как я ее люблю.
Как мне хотелось бы обнять
Ее прекраснейшее тело…
На это один остроумец ответил:
Мудрее будет, сударь, вам
Дать волю лишь своим глазам:
Прижавшись вашим брюхом к даме,
Вам не обнять ее руками!

Бланка терпела и даже поощряла своего полновесного поклонника, так как на очарованного Тибо можно было положиться в случае, если потребуется прислать в поддержку Белой Королевы отряд отборных рыцарей. Помимо того, страсть и преклонение графа Шампанского льстили самолюбию Бланки, хотя после инцидента с кислым молоком объем его поэтической продукции существенно снизился[27].

Появление милой наивной девочки, которая явно обещала стать обаятельной и опытной женщиной, нарушило это равновесие. Никто не смотрел на королеву-мать, когда рядом находилась очаровательная юная дева. С момента прибытия Маргариты в Париж сексуальный аспект, даже в его куртуазной форме, исчез из жизни Бланки. Стареющая женщина, которая гордилась тем, как тщательно рассмотрела брак своего сына со всех точек зрения, не учла этого естественного следствия — и оказалась не готова справиться с ним.

Возможно, все еще обошлось бы, если бы ее старший сын не предпочитал теперь так явно общество жены. Бланка смирилась бы с увяданием своей физической красоты, как с неизбежностью, но не могла вынести мысли о том, что какая-то соперница разделила с ней любовь сына. Она приобрела для него Маргариту, как породистую кобылу — только на развод, а не для езды. Когда стало очевидно, что у Людовика более широкое представление о супружестве, Бланка поняла, что ей угрожает частичная, а то и полная потеря внимания сына, и решила действовать. Началась тщательно спланированная, долгосрочная кампания против молодой королевы.

Маргарита оказалась под неусыпным наблюдением. Она не должна была надолго оставаться наедине с королем. Она не должна была отвлекать его от обязанностей. Король должен заниматься делом, а не гулять по саду с девушкой, хоть бы и собственной женой. Бланка наладила слежку за Маргаритой с тем, чтобы всегда знать, где она, и при малейшей возможности отрывать ее от супруга. Королева-мать не делала из своих чувств секрета. «Королева Бланка обращалась с королевой Маргаритой настолько сурово, что, будь это возможно, она не позволила бы сыну вообще видеться с женою, кроме как ночью, во время сна», — писал Жуанвиль.

То, что было очевидно всем при французском дворе, не ускользнуло и от Маргариты. Поначалу ей с трудом верилось, что Людовик предпочтет свою мать молодой жене. Она знала, что ему хочется быть с нею. Они с Людовиком вместе изобретали уловки, чтобы обмануть бдительность Бланки. Они встречались тайком, пользуясь помощью сочувствующих придворных и слуг. Это получалось проще, когда двор путешествовал, что бывало часто. Вот что пишет Жуанвиль со слов самой Маргариты: