Четыре крыла Земли

...Привез их из Тель-Авива Арье Бронштейн. Их было ровно тридцать семь. Двадцать парней и семнадцать девчонок. Приехавшие «транзиты» остановились все перед той же «хижиной». Транзиты щедро раздвинули вертикальные челюсти, и из полумрака посыпались будущие питомцы. Парни с серьгами в ушах, с прическами, одни из которых напоминали меховые шапки над бритыми висками, другие – петушиные золотые гребешки разных цветов, а то и гребни волн при шторме баллов эдак в восемь. И девушки. У девушек серьги были повсюду – от лбов, век, носов и губ до пупов и ниже, а на оголенных плечах были наколоты неземные чудовища и замысловатые узоры. Большинство девушек были в джинсах, а ежели на ком считалось, что есть юбка, так это только считалось. О, это были не просто мини – супермини! Они отважно обнажали и стройные бедрышки и могучие ляжки, напоминающие кадки для цветов.

Компания вывалилась на асфальтовую дорожку, огляделась и, достав сигареты, задымила в тридцать семь труб. После окрика Арье все послушно забычарили табачные изделия и двинулись к караванам, оглашая окрестности веселым матом. Иегуда в ужасе смотрел на эту шоблу, с тоской вспоминая интеллигентных мальчиков и девочек в руководимых им до отъезда в Израиль подмосковных еврейских лагерях.

Но делать было нечего. Иегуда вспомнил классическое «Мне не нравится ваш кашель. – Мне тоже, доктор, но другого у меня нет» – и поплелся к караванам. Там он, созвав народ на небольшой пятачок, открыл короткое собрание. Надо сказать, что ребята приняли его довольно дружелюбно. Правда, кипа и густая борода не способствовали сближению, зато родная русская речь, юморок, грубоватый, хотя и не переходящий границ, и, главное, фигура супермена, да еще поигрывание нунчакой вкупе с небрежно оброненным упоминанием черного пояса по карате, расположили к нему молодежь.

Так начал свое существование летний лагерь для русскоязычных детей под руководством Иегуды Кагарлицкого. Впоследствии этот лагерь перерос в школу-интернат «Зот Арцейну». Она просуществовала вплоть до уничтожения поселения. Курировал проект лично рав Фельдман.

В первый же вечер проявилось его незнание загадочной славянской души. Произнеся перед детишками трогательную речь на тему того, что «мы в вас видим свое будущее, продолжение великого движения халуцианства, которому наша страна обязана своим существованием», он подробно объяснил, что «вот дорожка – справа от нее караваны мальчиков, слева – караваны девочек, и просьба эту дорожку не пересекать». Тем сильнее было его удивление, когда, после двухчасового совещания с Арье и Иегудой выйдя из Комнаты вожатых, он увидел прямо на него сигающую из окна «мужского» каравана Наташу Петрову, которая при этом на лету натягивала на себя детали туалета.

Рав Фельдман несколько опешил, но, побеседовав с Иегудой и Арье, пришел к выводу, что пока рано приходить к выводу. В конце концов, возможно, из этих мауглят еще что-то можно будет сварганить. Да и жалко их – заброшены в чужую страну, для своих израильских сверстников пожизненно останутся носителями клейма «русский», в большинстве своем бросили школу из-за языкового и психологического барьера, лишены какой-либо поддержки со стороны родителей, которые барахтаются в болоте абсорбции, так что им самим нужна поддержка. С еврейством эти дети никакой связи не чувствовали, да и зачастую имели к еврейству весьма косвенное отношение, а то и никакого...

Родные в свое время забыли их спросить, нужен ли им этот пьянящий омут, который они презрительно именовали «Израиловка» и бежать откуда им было просто некуда. Это ощущение изгоя в равной степени разделяли чистокровные евреи с чистокровными неевреями. При этом ребята были твердо убеждены в ненависти к ним всех окружающих и каждые три минуты бежали к Иегуде жаловаться, что кто-то из поселенцев косо на них посмотрел, а другой что-то не то буркнул себе под нос.

Бурю возмущения вызвал «этот, который прожектором дорожку освещает! Когда израильтяне идут, он его зажигает, а когда мы – тушит!» Иегуда пошел посмотреть, что за расист такой сидит в этой будочке. Оказалось – реле. Странным образом все эти комплексы не мешали стремлению как можно скорее пойти в ЦАХАЛ, причем парни рвались именно в боевые части. Еще сильнее Иегуду и Арье поражала резко очерченная позиция по вопросу об арабах и территориях, которую они, независимо от пола и происхождения, высказывали громко, патриотично и «не фильтруя базара». Покойный лидер ультраправых рав Кахане на их фоне выглядел мягкотелым арабофилом.

Арье и Иегуда были единственными, кому удавалось управлять этой ордой, которая то орала, то дралась, то, разбившись на парочки, пылко терроризировала пуританскую мораль жителей поселения.