Четыре крыла Земли

– Новости! Какие еще новости? – пробормотал спросонок Мазуз, мысленно проклиная себя за то, что, поднявшись, вместо того, чтобы попить кофе и покурить наргиле, сразу же бросился проверять почту. Но на всякий случай зашел на ХАМАСовский новостной сайт «Алькассам» и узнал, что, несмотря на небольшие дожди, уровень воды в Кинерете достиг минимальной отметки – минус двести пятнадцать метров. Ну и что?

В этот момент появился Раджа.

– Сегодня приехала последняя группа из Шхема, – сообщил он, понизив голос и плотно затворив за собой дверь. – В составе четырех человек.

– Да? – оживился Мазуз. – И что, Фарук уже разместил их?

– Размещает.

– Ну что ж, да поможет ему Аллах! Я выспался, и пусть они тоже выспятся. В их руках не только будущее Палестины, не только будущее арабского народа – будущее всего человечества!

– Мой покойный отец, да благословит его Аллах и да приветствует, учил меня, что будущее в руках Аллаха, – осторожно сказал Раджа.

– И то верно! – засмеялся Мазуз. – Но мы и есть руки Аллаха. Вот я, например, правая рука. Ну да ладно. Сейчас меня другое интересует. Скажи, Раджа, какая связь между уровнем воды в бахр Тверия и этими, как их – Маджуджем и Яджуджем? Что-нибудь в этих твоих хадисах есть о них?

– О чем – «о них»? – не понял Раджа, высокий, ссутулившийся, наклонивший голову, чтобы лучше слышать растерянное бормотание Мазуза – ни дать ни взять, вопросительный знак. – Есть в хадисах что-нибудь о том, как Яджуджи-Маджуджи связаны с бахр Тверия?

Раджа наморщил высокий лоб, нависший над бровями, как утес над буйным кустарником. С полминуты он мучительно думал и вспоминал под нетерпеливое Мазузово молчание и наконец решительно сказал:

– Есть!

– ??!!!!

– Не помню где, но сказано... – он сощурил глаза и стал похож на ясновидца, когда тот пересказывает все, что на тот момент ясно видит, – Яджуджи и Маджуджи распространяли разрушения по земле, поэтому Аллах дал благородному царю Зул-Карнайну силу, чтобы построить стену и запереть их. Каждый день они пробивают эту стену насквозь, но не выходят, а говорят: «Завтра выйдем», и ложатся спать. А за ночь стена зарастает. Но однажды они скажут: «Завтра выйдем с помощью Аллаха, иншаллах» и стена не зарастет, и они выйдут в огромном количестве и будут пить воду из бахр Тверия и выпьют его целиком, до дна.

Теперь задумался Мазуз. Сидя по-турецки перед нависшим над ним Раджой, он размышлял еще дольше, чем тот, и наконец изрек:

– Плохи дела у бахр Тверия.

Потом добавил:

– Интересно, а какая у него вообще глубина?

Раджа ничего не ответил. Мазуз сел к компьютеру, зашел в «Google», набрал «глубина бахр Тверия» и провел подсчет:

– Двести девять ниже уровня моря да плюс сорок три – глубина, итого двести пятьдесят два. А опустилось всего лишь до минус двести пятнадцать. Еще мелеть и мелеть.

* * *

– Что это?

Глаза Вики сузились в две стальные точки, словно она увидела нечто вроде гигантского скорпиона.

– Где?

Эван, еще не понимая, что новая гроза надвинулась, стоял посреди салона счастливый, растерянный... Выглядел он при этом довольно глуповато... Но Вика смотрела не на него, а на рюкзак, большой, бирюзового цвета рюкзак, который Эван, пять минут назад входя в салон, снял и поставил сбоку от платяного шкафа, подсознательно стараясь, чтобы он как можно дольше не бросался в глаза. Поэтому Вика и обратила на него внимание только сейчас, когда собралась приготовить любимому кофе.

Рюкзак был в точности такой, как в видении, в автобусе. И скатанная желтая палатка в точности такая же.

– Что это? – повторила она.

Эван молчал. У него было ощущение, что его кипа от стыда из оранжевой стала ярко-красной.

– Скажи, что ты останешься сегодня на весь вечер!

Это не был приказ. Не требование и не просьба. Это была мольба.

Эван молчал. Казалось, буква V на его кипе, от ужаса затрепетала, раздвоилась и стала W.

– Ты что, не останешься? – губы девушки задрожали.

Эван почувствовал, как его рот и горло превращаются в Сахару в июльский полдень.

– Я очень люблю тебя, Вика! – прошептал он.

– Ты не останешься? – повторила свой вопрос Вика. По ее щекам уже спускались дождинки слез.

– Давай перенесем на другой день.

– Мой день рожденья?

Голос ее опять обрел твердость, но это была не та твердость, что могла порадовать Эвана.

– Вика, я поздравляю тебя.

– Мои родители летят сюда из России. Они уже полмира пролетели, чтобы познакомиться с тобой! Ты останешься или нет?

Это уже звучало, как ультиматум – или ты останешься, или...

– Вика, ты понимаешь, я...

– Вон! – прошептала Вика, и голос ее набух такой ненавистью, что Эван попятился. – Убирайся вон. Навсегда.

* * *