Четыре крыла

– Я долги из наших для Севрюги не выколачивал, – отрезал Паук. – Мне здоровье дороже. Хвосту однажды зуб выбили в одиннадцатом классе, когда он нашим стрелку в лесу назначил. Дофлексился! Меня Севрюга по-дружески просила матери моей-завучу мозги полоскать, если слухи про банк и займы до училок дойдут. Но за три года старших классов никто не проговорился – все ж заинтересованы, повязаны. Севрюга бизнес аккуратно вела, всем в долг давала, никого не скамила[20]. Ее банком все наши пользовались. Не у предков же копейки клянчить на свэг! Предки у всех, кроме нее, нищие. Гопота!

– После окончания школы банк продолжал существовать? – поинтересовался Макар.

– Схлопнулся, – ответил Паук. – Наши все расползлись, кто учиться поступил, кто работать уехал. Правда, некоторые в кабале у Севрюги остались.

– Кто именно? – подхватил Клавдий.

– Не в курсе. Слышал – Котлова Настька у Севрюги немерено заняла на подержанный айфон. И до сих пор в рабстве. Она и в школе у Севрюги денег просила, отдавала со скрипом, правда, красила ей волосы и стригла забесплатно все старшие классы. И педикюр ей делала постоянно, и маникюр. И даже окна к ним в коттедж мыть таскалась. Севрюга ее за личного парикмахера держала, поэтому Хвоста на нее не напускала, а Локи, он…

– Подробности про Локи и Севрюгу, – потребовал Клавдий.

– Севрюга процентщицей заделалась не только от жадности. Для нее Локи еще со школы полный краш![21] Зашипперить[22] у нее с ним никак не получалось. Он на нее не запал. Даже почти забанил ее сначала. А она на него запала, ууу! И дотумкала сделать его своим компаньоном. Ну, ради почиллить[23] с ним и все остальное. Лично мое мнение…

– Выкладывай все, – Клавдий уже предвидел в рассказе Паука целую бездну подвохов.

– Вся затея с банком для Севрюги – лишь способ с Максом отношения замутить. Сначала шкурные, а потом… Она и после школы, когда банк лопнул, от него шипперила безумно, будто сама в секс-рабстве! За каждый трах ему отстегивала. – Паук прищурился. Лицо его приняло странное – циничное, светлое, печальное и одновременно брезгливое выражение. Он вспоминал:

Локи возвращается, на ходу застегивая молнию на джинсах, прочищает горло и плюет на траву. На запястье его, словно браслет, намотаны черные стринги Севрюги. Ее сейчас не видно за деревьями, где они с Локи уединялись, оставив Паука коротать время в одиночестве. Их старое место над обрывом, где они еще со школы встречались тайком от одноклассников и взрослых, обсуждая дела «банка и должников», десять минут назад оглашалось страстными воплями Севрюги и громким криком Локи. Паук, словно животное, чуял всем своим существом острое возбуждение, жаркое вожделение. Он подсматривал тайком за парочкой. И сам жаждал Севрюгу безумно – у него аж челюсти сводило до судорог. Локи в этом виноват – зачем повез его с собой на их место в лесу? Паук недоумевал: третий лишний. Но Локи заявил: «Совру ей, что у нас с тобой еще дела срочные, она быстрее от меня отлипнет».