Четыре месяца темноты

Фаина, например, часто видела, как она сложными восьмерками перемещается по школе, среди учителей и учеников, и каждый раз перед ней возникал образ суетливой курицы-наседки, всегда готовой нахохлиться и впустить под свои теплые крылья несметное количество цыплят.

«Из министерства. Почему к нам? Мы провалимся. Он приедет и увидит все как есть. А как есть?»

Было время, когда Маргариту Генриховну старшеклассники называли Железной Дамой. При прежнем директоре порядок был ее сущностью и природой. Те ученики уже давно составили выпуск, да и ей пришлось стать другой – гибкой, способной дать быстрый отпор.

«Была Железной, потом Ржавой, а теперь стала Каучуковой. Все дурное от меня отскакивает, и это отскочит. Разве он первый почетный гость, которого мы встречаем? Просто придется хорошо поработать».

Фаина с сомнением посмотрела на третью конфету.

Маргарита Генриховна подлила учительнице истории чая и предприняла последнюю попытку:

– Сколько уже?

– Сколько – что? – Учительница истории чуть не поперхнулась.

– Вашему малышу…

– Как вы догадались, разве…

– Фаиночка, милая, сколько лет я работаю в женском коллективе? Я уже пару месяцев как заметила. Беременную женщину видно по глазам и движениям, а не по животу.

– Пару месяцев? Я сама недавно узнала…

– Стоп-стоп-стоп! То есть ты еще не была у врача? Ну что же ты медлишь?

– Как же мне вырваться, Маргарита Генриховна, если на меня вешают все новые и новые обязанности?

«Так. Я свернула не туда. Нужен пряник».

– С ребенком так возрастают расходы. Подготовка выставки была бы отличной подработкой.

– Уважаемая Маргарита Генриховна, поймите наконец, я почти не вижу мужа, меня каждый день тошнит и ноги опухают. Подработка – последнее, что меня волнует.

«Это фиаско. Она не сдастся». Маргарита Генриховна тоже не видела мужа. Уже много лет. Она возвращалась в девять или в десять в обычные дни. И в одиннадцать – в загруженные. А загруженных дней в ее жизни было куда больше, чем обычных. Все их общение с мужем проходило по телефону: «Найди там колбаску на верхней полке холодильника» или: «Ну ты сам себе постелешь? Простыни в шкафу…» Муж на пульте дистанционного управления.

Последние несколько лет он что-то замышлял и, уезжая за город, делал из дачи зимний дом.

Начиная с прошлой весны они виделись всего пару раз. Она даже летом не могла вырваться к нему. Не могла – или не хотела…

– До тебя в школе работала одна молодая учительница. Очень хорошая, приветливая. Ее звали Мария, – начала Маргарита Генриховна задумчиво. – Она часто сидела вот так у меня, приносила домашнее печенье, и мы по-настоящему дружили. Они с мужем приехали в Город Дождей и сразу удачно устроились на работу. Купили хорошую квартирку. Ее так любили дети… А потом она попыталась родить, и ребеночек не выжил. Еще раз, и опять – то же. Какое же нужно было иметь терпение и как они с мужем любили друг друга, что третий трагический случай не разъединил их. Она сказала, что они уедут, покинут Город Дождей, что он не принял их. Я говорила ей, что это случайность, что их отъезд ничего не решит, но она не послушала меня. Ученики плакали, когда она сказала им, что уезжает. А мне… мне так не хотелось терять хорошего учителя…

Фаина побледнела:

– Зачем вы мне это рассказываете?

– Зачем? Не знаю, Фаиночка. Просто вспомнилось. Ты тоже хороший специалист. Вот и все. Не подумай чего. Дай Бог тебе здоровья. Ну, ступай.

Учительница истории, сконфуженная, забрала свою тяжелую сумку и вышла.

Маргарита Генриховна уставилась на стену, где на десятках фотографий были изображены дети, с которыми она за все годы посетила множество олимпиад, конференций и конкурсов. На фото она стояла впереди всех с румяными щеками и довольным видом. Ей казалось, что даже на фотографиях пятнадцатилетней давности она выглядит так же, как и сейчас.

Она многим пожертвовала ради того, чтобы они стали успешными. Но почему тогда эта жертвенность так часто взращивала выпускников дерзких и неблагодарных, с нескрываемым высокомерием на лицах, означающим, что все вокруг им что-то должны? Почему вместо благодарности у многих старшеклассников по отношению к учителям развивались холодный цинизм, презрение, а иногда и лютая ненависть? Самоуверенные, глядящие на всех свысока и не имеющие ни заслуг, ни выдающихся умений, ни достижений, ни знаний, чтобы так смотреть. У них выросли острые клыки, чтобы разрывать мясо, но глаза их еще слепы, как у щенят.

Однако времени на подобные рассуждения не было. В ее голове зрел другой план. Классическая схема атаки, позволяющая вырвать похвалу у самого скептического «ревизора». Масштабная, скучная, вызывавшая множество недовольств у педагогов, но всегда действующая на ура.