Четыре мира. Оковы души

– Когда ты уезжаешь? – у нее не было сил посмотреть на него сейчас, глаза уже наполнились слезами. Боясь, что если посмотрит на него, то совсем не сможет себя контролировать, она отвернулась в сторону, разглядывая кусочек радуги, которую можно было увидеть вдали над деревьями.

– Через три дня. У нас есть еще целых три дня! – он опять поднял ее и закружил, снова весело смеясь и расхваливая себя.

Три дня. Какое странное чувство. Дежавю? Почему это так знакомо?

– Всего три дня? – влажными от слез глазами она посмотрела в его глаза, полные радости, когда он опять опустил ее на землю.

Внезапно откуда-то опять набежали черные тучи, за мгновение обрушив на землю все свое содержимое. Животные и птицы попрятались в свои домики, оставив парочку тонуть в нескончаемом потоке воды, пузырящейся в свеже образованных водоемах.

– В конце аллеи есть беседка, скорее! – Вольфо схватил Зору за руку и побежал, что есть мочи.

Только она не могла бежать так быстро, как он. Во-первых, потому что ее ноги были короче, даже не смотря на высокие каблуки, а во-вторых, потому что на этих самых высоких каблуках попробуй пробеги по парковым аллеям. Она упала и ушибла колени, содрав кусочки кожи. Рука выскользнула из его руки и плюхнулась вниз.

Вода с неба лилась непрекращаемым потоком, смывая косметику и остатки прически. Зора сидела прямо на дорожке, в огромной луже, с ободранными коленями и черным от размазанной туши лицом. Такой он ее запомнит? Теперь слезы лились уже потоком, ничем не уступающим дождю. Она закрыла лицо двумя руками. Ну почему она всегда попадает в такие нелепые ситуации перед ним?

Вольфо наклонился, взял Зору на руки и понес в беседку. Ох уж эти девчонки, ревут из-за каких-то царапин. Знали бы они, сколько парни этих царапин получают, но совсем не ревут по этой причине. Хотя, парни вообще не ревут. Ох уж эти девчонки-плаксы!

– Ну что ты, что ты! – попытался он ее утешить, занеся в беседку и посадив на лавочку. – Дай посмотрю рану, – он бережно взял одну ногу и подул на коленку. – Ну смотри, совсем небольшая царапина, ничего страшного. Вот так, легче? – он еще раз подул, поглаживая ее при этом.

Только по какой-то неведомой ему причине, Зора лишь сильнее начала всхлипывать.

– Ну, ну! Так сильно болит? – эти девчонки совсем не могут терпеть боль. Вольфо сел на лавочку рядом и обнял ее двумя руками.

Неужели это последние мгновения, когда он обнимает ее вот так? Слезы лились и лились из больших глаз, делая лицо красным и опухшим. Короткий светло-зеленый сарафан в мелкий белый цветочек, подвязанный на талии пояском, полностью промокший, теперь неприятно облеплял ее фигуру, подчеркивая излишнюю худобу. Волосы, еще час назад красиво завитые в упругие локоны, сейчас сосульками свисали вдоль тела. Кровавые коленки уродовали прекрасные длинные ноги в белых босоножках на высоких каблуках. Он запомнит ее такой? То ли от разочарования в себе, своей несчастной судьбе, то ли потому, что она начала замерзать, ее тело содрогалось в такт с раскатами грома.

– Малышка, тебе страшно? – он крепче обнял ее двумя руками, которые сейчас совсем не грели, скорее, причиняли боль. – Не думал, что ты боишься грозы. Посмотри, дождь почти закончился.

И правда, небо начало светлеть, а буря стихать, унося с собой иллюзии маленькой девочки. Воздух наполнился запахом свежести, какой бывает только после летней грозы. Вот бы можно было его запихнуть в бутылочку и забрать домой на хранение. В зимнее время так не хватает этого аромата! Жители парка вернулись к своим рутинным делам, чистя шубки и перышки в остатках такой дефицитной летом воды, добывая еду и пряча ее в тайниках, а также рассказывая другу другу последние новости. Солнечные лучики, пробивающиеся через ошметки туч, игрались с осколками разбитого маленького сердечка, переливаясь бликами синего цвета.

– Я все равно пойду…

– Ты себя видела? С такой высокой температурой и сильным кашлем ты говорить-то нормально не можешь, не говоря уже о том, чтобы встать и куда-то пойти, – отец подоткнул одеяло и потрогал горячий лоб. Второй день дочь мучилась от простуды, промокнув и замерзнув под дождем. Это все ее маленькое хрупкое тельце. Эх, вот он в ее годы был здоров, как бык.

– Я умру, если не попрощаюсь. Я должна увидеть его в последний раз, а он должен запомнить меня красивой! – она забыла про то, что она и Вольфо это великая тайна от отца. Но ее и Вольфо больше нет, их пары больше нет. Теперь он отдельно, она отдельно. Так не все ли равно? Даже лучше, если отец убьет ее. Может, хоть это облегчит такую сильную сердечную боль. Из глаз опять хлынули потоки слез. Сколько же жидкости содержится внутри человека?

– Ты умрешь, если встанешь с постели, – конечно же, отец догадался, что за огромная трагедия происходит в душе дочери. И видя, как ей сейчас тяжело, он и не собирался ее ругать, но помочь мог только таблетками от температуры, да словами утешения. Хотя во втором пункте он сомневался. – Он все равно уедет, как я понимаю. А у тебя еще вся жизнь впереди, где тебя ждет немало таких, как он…